Онлайн книга «Красна Марья»
|
Виктор Лаврентьевич задумчиво посмотрел на порозовевшие щеки жены: — Знаешь, Капушка, зерно истины в твоих рассуждениях, пожалуй, есть… В свое время еще Александр Сергеевич данный знаменательный феномен отмечал: сами Отечество ругаем, но от других — не принимаем, не позволяем топтать… Но все-таки ты слишком эмоционально реагируешь на эту публикацию… Нам налево, дорогая, — вот твоя клиника! Я буду ждать тебя к ужину не позже семи — не задерживайся дотемна в библиотеке… Je t» aime aussi, ma chérie… Глава 30 Алексей рысью подогнал порожнюю телегу, покидал туда вилы с граблями, спешно кивнул Дарье — садись, мол, побыстрей! Они отправились метать стога на заливных лугах, укрывать их, готовить сено к вывозу. Разгоряченные, они работали азартно, без устали. Проезжавшие по дороге парни, зная одинокую жизнь неприступной красавицы Дарьи, стали зубоскалить, озорно задирая видную бабу. Обыкновенно неразговорчивая и строгая, как монашенка, Дарья теперь, метнув скорый взгляд на Алексея, бойко отвечала им что-то дерзкое, стоя на высоте стога, уперев руки в тугие бока, — красивая, задорная. Потом подошла к краю и заскользила вниз. Алексей поддержал ее, чтоб не убилась. Поставив на землю, не удержал оценивающего взгляда. И, должно быть, мелькнуло в его глазах что-то такое, от чего Дарья, вскинув руки, вдруг сильно обхватила его за шею — и крепко припала к губам… Спешно оторвавшись, Алексей порывисто отступил, отвел глаза. Дарья разом поняла и, помрачневшая, оскорбленная, резко отошла и с нервной поспешностью стала собирать вилы и грабли. Возвращались молча — Дарья напряженно-гневная, Алексей с чувством неловкости. Он довез ее до дома, буркнул «Прощай пока» и развернул коня к Ястребью. * * * Алексей нес легонькую худышку Анну в коротеньком платьице, иногда мимоходом прижимаясь губами к мраморному лобику девочки. Сережа вел за руку рыжеватую Любку, искусанную комарами, с разодранными коленками и разноцветными синяками на бойких ножонках. Дети тащили с собой огромную жестяную лейку — «напоить из канавы анютины глазки на могилке». Подошли, поставили лейку, отец прочел молитву. Анюта заплакала — Сергей принялся хлопать возле нее в ладоши, отгоняя лесных комаров. Отец встал на колени на ржавую растрескавшуюся глину в изголовье могилы и все никак не мог очнуться от раздумья. Любка принялась тормошить его за рукав: — Пап… а пап… Пошли домой… Алексей поднял голову, рассеянно кивнул, тяжело поднялся, еще раз оглянулся на перекладины высокого креста с выцветшим венком. Двинулись обратно. Разбойница Любка теперь неуместно разрезвилась, принялась задирать брата, но тот едва отвечал ей. Подошли к телеге, умостились — Сережа лег плашмя на дощатое, простеленное свежим сенцом дно и смотрел недвижимо в вышину; по его лицу ползли сетчатые причудливые тени, перемежаемые солнечными бликами, пробившимися через кроны деревьев. На щеке у него искристо блеснула горячая росинка, он поспешно отер ее ладонью, искоса бросив сердитый взгляд на заскучавших, приумолкнувших сестренок. * * * Прибыв домой, отец распряг коня — Сережа занес упряжь с хомутом в сарай, поднатужась, потащил расхныкавшуюся Анюту в дом. Облокотившись о край стола, он долго наблюдал, как отец латает суровой ниткой мешки. Взглянув на сына, Алексей отложил работу: |