Онлайн книга «Красна Марья»
|
— Со всех сторон обступили, бабы, управы на вас нет… Да не еду я — не голосите! — и вышел прочь из хаты, крепко саданув дверью. Глава 35 — Голубушка, я понимаю: ваша утрата безмерна, но все же не убивайтесь так, не надо. Поверьте: вы причиняете боль бессмертной душе Виктора этой неутешной скорбью. Вам ли объяснять, что неуместно христианам чрезмерно оплакивать почивших, — мягко втолковывала мать Мария, заваривая и подавая чай. — Ах нет, матушка, я не о нашей временной разлуке скорблю… Но меня укоряет беспощадная совесть! Вот чего я действительно не могу простить себе: что недостаточно сильно любила его. Нет, не то: я не сознавала сама и не говорила ему, как он близок мне и дорог. И это теперь безвозвратно! Какая же я была дремучая, непроходимая дура, какое позднее и непоправимое прозрение! И каким всепоглощающим одиночеством я теперь наказана за свое безумие! — И это не вполне так… У Бога все живы — и уж конечно, ваш муж видит и чувствует вашу любовь и духовную близость… И, разумеется, вы значительно утешите и облегчите его душу, если станете раздавать в память о нем милостыню… — Матушка, вы всегда найдете верное слово! Благодарю за участие, за то, что остались сегодня со мной на панихиде… Век о вас буду Бога молить… * * * С большим трудом, после письменного обращения к руководству Русской православной церкви за рубежом и Сербской церкви Сережу и Степана удалось устроить на полный пансион в русский кадетский корпус. Программа там была насыщенной: помимо основных предметов, преподаваемых на русском, довольно углубленно изучались сербский язык и литература. Корпус заслужил хорошую репутацию, и в нем училось немало сербских детей, выдержавших вступительные экзамены и отобранных по конкурсу. Дарья поплакала, расставаясь, собрала детей, починила вещи. Алексей унимал ее и не позволял раскисать. Пришлось раскошелиться на паспорта. Отслужили молебен, поехали… Мальчики молча сидели на телеге: им было страшно уезжать одним в неизвестность. Их одолевала тревожная неуверенность, хотя утешало то, что им все-таки предстояло жить на чужой стороне вместе. Добирались на поезде, потом на подводе. Ночевали на постоялом дворе. Потом снова тряслись целый день по немилосердной жаре. Наконец добрались, справляясь у местных, уладили в канцелярии формальности. Алексей проводил мальчиков до дверей, еще раз напомнил, чтобы старались держаться вместе, прижал к себе, перекрестил… Развернувшись, он заметил у часовни группу черниц, приблизился. Одна — невысокая, худенькая, с ласковым взором тяжко усталых, но все еще молодых темно-вишневых очей — подошла спорою поступью. Спросила коротко: — Привез? — Привез, в корпус пошли. — Ну, слава Богу… Господь все устроил, не зря хлопотали. За ребятишек не беспокойся, я присмотрю. Скучать поначалу будут — так наведывайся и письма пиши. — Разумеется… — На молебен о начале учебного года наутро останешься? — Не смогу, выехать засветло надо. — Ну что ж, с Богом. Ангела-хранителя в путь… Благословение у батюшки в дорогу получи. Он еще постоял. Потом поднял на нее глаза: — Мать Мария… Прости ты меня за всё… окаянного. — Бог простит. И ты меня прости — за искушения… И если обидела чем… Они поклонились друг другу. Алексей — очень низко, в ноги: — Помолись за нас… — Не сомневайся, Алеша. |