Книга Красна Марья, страница 51 – Наталья Ратобор

Алексей же, в свою очередь, незаметно присматривался к жене. Он не мог не отметить, что годы неблагополучия и тяжелой работы наложили отпечаток глубокой усталости на когда-то свежее лицо его дорогой Марьюшки, окружили глаза преждевременной сеточкой морщин. Впрочем, несмотря на приближавшееся сорокалетие, она оставалась энергичной и привлекательной. Алексей все не мог поверить вновь обретенному счастью и время от времени тихонько накрывал ее руку своею ладонью — и тогда они стремительно переглядывались: он — порывисто и нетерпеливо, она — любовно и радостно.

Вскоре Капитолина засобиралась к себе, Настасья увела в детскую раскапризничавшегося Сережку, а Софья Павловна, никак не примирившаяся с появлением невесть откуда свалившегося на ее голову загадочного зятя, объявила, что Алексею постелили в гостиной на диване. Алексей, нехотя оторвавшись от своей Марьюшки, удивленно взглянул на Софью Павловну и спокойно ответствовал, что не стоило беспокоиться: его место — в спальне законной супруги. Софья Павловна протестующе вскинулась, но, остановленная непреклонным взглядом Марьи Сергеевны, пробурчала что-то несуразное про угнетение женщин — и отступила. Произошла неловкая заминка. Наконец Софья Павловна собралась с мыслями и, стараясь, чтобы слова звучали как можно равнодушнее, спросила, не завелось ли у него за время разлуки еще одной «супруги». От Надежды ей было известно о существовании Дарьи и Степана. Мария Сергеевна сделала непроизвольно резкое движение, как бы желая остановить уже прозвучавший вопрос, но промолчала и, до боли прикусив губу, ждала ответа. Алексей отметил замешательство жены и, потянув к себе с комода гитару, исполнил романс «Гори, гори, моя звезда», с особым чувством пропевая строки «Ты у меня — одна заветная, другой не будет никогда…» и неотрывно глядя ей в глаза. Для Марии Сергеевны его интонации звучали по-особому — полные глубокого смысла… Ей хотелось верить — и она верила. Софья Павловна сочла ответ неубедительным и, всем своим видом выражая недовольство, демонстративно удалилась.

Ее шаги стихли, но воссоединившиеся супруги еще немного помолчали.

— Рассказывай же, Алеша, — требовательно приступила Мария Сергеевна. — Что с тобой происходило в эти годы? Как спасся от расстрела? Где скитался? Я уверена, что только непреодолимые обстоятельства удерживали тебя вдали от нас… Так?

— Так, — не отводя взгляда, просто отвечал Алексей.

Это была тяжелая бессонная ночь; усталые Алексей и Мария, потеряв счет времени и несколько раз заваривая крепкий чай, проговорили до самого утра, так и не добравшись до постели. Рассказ мужа взволновал Марию Сергеевну: обхватив голову, она в отчаянии собиралась с мыслями, пытаясь понять, как же ей теперь жить и что со всем этим делать. После стольких лет ожидания, когда она, отрицая, казалось бы, очевидные факты, продолжала надеяться и верить, тоскуя по вечерам и разговаривая с фотокарточкой мужа, вглядываясь в сына и радостно узнавая черты Алексея. Вплоть до последнего времени она отвергала настойчивые доводы матери и сестры о необходимости — ради Сережи! — супружества с Вышевичем…

Алексей рассказал, как и на каких условиях ему удалось избежать расстрела на Кубани, о своем освобождении. О том, как он позже примкнул к сопротивлению донских белоказаков, как эмигрировал с потоком беженцев с территории Советов и как тогда же ему удалось вывезти за границу Дарью с сыном. Рассказал, что какое-то время состоял в Иностранном легионе, как потом, скопив денег, в одном из сел закарпатской Пряшевской Руси, приобрел дом для Марии, — тогда он еще не знал о существовании Сережи. Дарье он предоставил выбор: поселиться в Словакии — в соседнем селе или на недавно образованном Кубанском казачьем хуторе в сербском местечке Сремски-Карловцы, у знакомых. А вот теперь, приготовив «гнездо» для своей семьи и приобретя фальшивые документы, с риском для жизни, он нелегально пробрался в РСФСР и просит жену последовать за ним.