Книга Капитанская дочка. Дубровский, страница 101 – Александр Пушкин

– Вы свободны, выходите.

– Что это значит, – закричал князь, – кто ты такой?..

– Это Дубровский, – сказала княгиня.

Пушкин довольно точно показывает процедуру заключения неравного или нежеланного брака. Девушек никто не спрашивал. Иногда невеста и вовсе могла кричать, не соглашаться или пребывать без сознания, на это никто не обращал внимания: обряд все равно проводился, священник проговаривал необходимые для венчания слова и брак считался законным.

Князь, не теряя присутствия духа, вынул из бокового кармана дорожный пистолет и выстрелил в маскированного разбойника. Княгиня вскрикнула и с ужасом закрыла лицо обеими руками. Дубровский был ранен в плечо, кровь показалась. Князь, не теряя ни минуты, вынул другой пистолет, но ему не дали времени выстрелить, дверцы растворились, и несколько сильных рук вытащили его из кареты и вырвали у него пистолет. Над ним засверкали ножи.

– Не трогать его! – закричал Дубровский, и мрачные его сообщники отступили. – Вы свободны, – продолжал Дубровский, обращаясь к бледной княгине.

– Нет, – отвечала она. – Поздно, я обвенчана, я жена князя Верейского.

– Что вы говорите, – закричал с отчаяния Дубровский, – нет, вы не жена его, вы были приневолены, вы никогда не могли согласиться…

– Я согласилась, я дала клятву, – возразила она с твёрдостию, – князь мой муж, прикажите освободить его и оставьте меня с ним. Я не обманывала. Я ждала вас до последней минуты… Но теперь, говорю вам, теперь поздно. Пустите нас.

Читатель конечно же вспомнит похожую сцену из «Евгения Онегина», написанного тремя годами ранее – финальное объяснение Онегина и Татьяны. Уверенное «но я другому отдана; я буду век ему верна» было идейной характеристикой русской женщины, воспитанной по правилам христианской добродетели: раз уж дала клятву, будь ей верна до конца, раз уж стала женой, теперь всегда поддерживаешь мужа. Пушкин углубляет понятие добродетельной преданности: Марья Кириловна остается верной нелюбимому мужу, потому что связана с ним перед Богом.

Но Дубровский уже её не слышал, боль раны и сильные волнения души лишили его силы. Он упал у колеса, разбойники окружили его. Он успел сказать им несколько слов, они посадили его верхом, двое из них его поддерживали, третий взял лошадь под уздцы, и все поехали в сторону, оставя карету посреди дороги, людей связанных, лошадей отпряжённых, но не разграбя ничего и не пролив ни единой капли крови в отмщение за кровь своего атамана.

Посреди дремучего леса на узкой лужайке возвышалось маленькое земляное укрепление, состоящее из вала и рва, за коими находилось несколько шалашей и землянок.

На дворе множество людей, коих по разнообразию одежды и по общему вооружению можно было тотчас признать за разбойников, обедало, сидя без шапок, около братского котла. На валу подле маленькой пушки сидел караульный, поджав под себя ноги; он вставлял заплатку в некоторую часть своей одежды, владея иголкою с искусством, обличающим опытного портного, и поминутно посматривал во все стороны.

Хотя некоторый ковшик несколько раз переходил из рук в руки, странное молчание царствовало в сей толпе; разбойники отобедали, один после другого вставал и молился Богу, некоторые разошлись по шалашам, а другие разбрелись по лесу или прилегли соснуть по русскому обыкновению.