Книга Капитанская дочка. Дубровский, страница 50 – Александр Пушкин

Поведение Швабрина выстраивает двойное антиподство: он является антиподом не только Гринёву (который ни при каких обстоятельствах не опустился бы до предательства и трусости), но и Пугачёву. Несмотря на то, что самозванец проявляет жестокость, он все же намного более симпатичен автору и Гринёву и, соответственно, читателю, чем предатель и трус Швабрин. Пугачёв, беглый казак, но по-царски великодушный и щедрый, ведет себя благороднее, чем потомственный дворянин Швабрин, что подчеркивает пушкинскую идею о том, как многолик и двойственен человек.

– Милую тебя на сей раз, – сказал он Швабрину, – но знай, что при первой вине тебе припомнится и эта.

Потом обратился он к Марье Ивановне и сказал ей ласково:

– Выходи, красная девица; дарую тебе волю. Я государь.

Марья Ивановна быстро взглянула на него и догадалась, что перед нею убийца её родителей. Она закрыла лицо обеими руками и упала без чувств. Я кинулся к ней, но в эту минуту очень смело в комнату втёрлась моя старинная знакомая Палаша и стала ухаживать за своею барышнею. Пугачёв вышел из светлицы, и мы трое сошли в гостиную.

– Что, ваше благородие? – сказал, смеясь, Пугачёв. – Выручили красную девицу! Как думаешь, не послать ли за попом да не заставить ли его обвенчать племянницу? Пожалуй, я буду посажёным отцом, Швабрин дружкою; закутим, запьём – и ворота запрём!

Чего я опасался, то и случилось. Швабрин, услыша предложение Пугачёва, вышел из себя.

– Государь! – закричал он в исступлении. – Я виноват, я вам солгал; но и Гринёв нас обманывает. Эта девушка не племянница здешнего попа: она дочь Ивана Миронова, который казнён при взятии здешней крепости.

Пугачёв устремил на меня огненные свои глаза.

– Это что ещё? – спросил он меня с недоумением.

– Швабрин сказал тебе правду, – отвечал я с твёрдостию.

– Ты мне этого не сказал, – заметил Пугачёв, у коего лицо омрачилось.

– Сам ты рассуди, – отвечал я ему, – можно ли было при твоих людях объявить, что дочь Миронова жива. Да они бы её загрызли. Ничто её бы не спасло!

– И то правда, – сказал, смеясь, Пугачёв. – Мои пьяницы не пощадили бы бедную девушку. Хорошо сделала кумушка-попадья, что обманула их.

– Слушай, – продолжал я, видя его доброе расположение. – Как тебя назвать, не знаю, да и знать не хочу… Но Бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши, как начал: отпусти меня с бедной сиротою, куда нам Бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы с тобою ни случилось, каждый день будем Бога молить о спасении грешной твоей души…

Казалось, суровая душа Пугачёва была тронута. «Ин быть по-твоему! – сказал он. – Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези её куда хочешь, и дай вам Бог любовь да совет!»

Пугачёв, который уже ничем не обязан Гринёву, снова проявляет поразительное великодушие, как бы доказывая, что не просто так народ принял его как царя – он способен на поистине широкие жесты. К тому же обещание Гринёва «каждый день Бога молить о спасении грешной души» трогает Пугачёва, подчеркивая некую уже устоявшуюся связь между героями, которая стала возможна только благодаря божественному провидению.