Книга Русалки Обводного канала, страница 37 – Виктория Лисовская

– Зимний сад есть, но это забава больше моего мужа, чем моя. Вениамин Карлович любил гулять по вечерам там, цветочками любоваться, – резко ответила Арина Витальевна.

Раз уж вина ей больше не предлагали, Глафира с благосклонностью взяла из вазы спелую грушу и с аппетитом откусила от нее.

– Очень вкусно!

– Это из зимнего сада, там и деревья есть, представьте себе, и плодовые, – пьяным заплетающимся языком сказала Анфиса.

– Здорово! Я вам, кстати, Анфиса Семеновна, вашу одежду привезла. А то как вы на улицу выйдете в домашнем платье? Там студено нынче, – доедая грушу, сказала горничная детектива.

– Спасибо, Глашенька, спасибо. А то у меня действительно что-то часто голова болит, и шум бывает такой, но это из-за погоды плохой. Но в наших краях, откуда я родом, еще холоднее бывает, – закивала Савицкая.

– А откуда вы, не подскажете? – полюбопытствовала Глаша.

– Ой, из маленькой деревеньки в Олонецкой губернии, вы даже такого названия и не слыхали. А и я, и моя подруга сызмальства Арина, мы обе из одних краев, – сообщила Савицкая. – Так вот, у нас осенью частенько снег идет, я привычная к холодам.

– Из Олонецкой губернии? Вы, значит, карелы? – удивилась Глаша.

– Нет, Фиска исконно русская, а у меня в роду действительно карелы были, тока давно это было, – сказала Арина Калашникова, она, в отличие от подруги, была совершенно трезва.

– А как вы в Петербург попали?

– Дык замуж вышли и попали. Сначала Арина за инженера своего, а потом я, – снова отпивая вино, сказала Анфиса.

– За Остапа Савицкого?

– Нет, Остапка – это второй мой муж, а первый мой утонул еще тама, в Кенерме. Хороший был мужик Олексий, десять годочков я с ним провела, а потом он в речке утоп. А потом сразу же ко мне Остапка посватался. В отчий дом вернуться я не могла, не приняла меня семья. Потому за Остапку пошла, он сначала, вы не представляете, Глафира Кузьминична, какой хороший был, ласковый, слово плохого мне не говорил, не бранил меня, а потом вон как вышло… – всплеснула руками Анфиса. – Если бы не подруга моя, Арина, то точно руки на себя наложила бы, вот в Канаву бы сама спрыгнула. Только деток жалко, никого у них нет, сиротинушки, – зарыдала Савицкая.

Арина Калашникова совершенно трезвым взглядом наблюдала за притихшей Глашей, которая с интересом разглядывала комнату. По сравнению с бараком Савицких Калашниковы жили богато, даже роскошно, видно, инженер хорошо зарабатывал. И мебель, и обстановка свидетельствовали о достатке.

«Что же она с бедной подругой якшается? – про себя задумалась Глафира. – И неужели в районе Обводной Канавы есть и приличное жилье?»

– Глафира Кузьминична, вы у меня что-то хотели спросить? – внимательно взглянула ей в глаза хозяйка дома. В домашней обстановке без широкополой шляпы Арина Витальевна выглядела еще хуже, еще уродливее. Темные, близко посаженные глаза, хищный крючковатый нос, злой прищур… еще картину портила бородавка на губе. Рядом с красивой подругой она смотрелась еще страшнее.

– Да, если позволите, Арина Витальевна, – поклонилась Глафира. – Не подскажете, кто мог желать смерти супругу Анфисы? Вы их семью давно знаете, может быть, были у него враги, недоброжелатели?

– Ой, да вы что, у Остапа полгорода врагов, он такой был – в каждую драку совался, за словом в карман не лез, невзначай мог любого обидеть. Его вся Ямская слобода ненавидела, дрянь был, а не человек. Кто его на тот свет отправил, сделал благое дело и для Фиски, и для деток ее, и еще для многих, – ухмыльнулась Арина.