Книга Забыть о девочках, страница 20 – Жаклин Баблиц

Рут молча кивает. За последние полчаса она поняла, что оптимальной тактикой будет просто позволить Эмити выговориться: поток бессвязных мыслей и частые отступления обязательно выведут на что-нибудь интересное. А эта ее привычка ненадолго замолкать и постукивать наманикюренным указательным пальцем по винирам на передних зубах – кажется, что вот-вот последует откровение. Действует завораживающе.

Не говоря уже о том, что безудержное многословие Эмити избавило Рут от необходимости выдумывать что-то еще о подкасте. Пока избавило.

Будто прочитав ее мысли, Эмити испускает еще один вздох:

– Меня уже звали в подкасты, но никто не хочет говорить обо мне. Всем нужен Эрик. Как будто ему и без того мало внимания. – Она хмурит брови и добавляет: – Не пойми меня неправильно. Мне очень жаль тех проститу… тех работниц секс-индустрии, которых он убил. И если бы я что-то об этом знала, я бы обязательно рассказала. Любой бы рассказал, да?

Рут опять кивает.

– Но я ничего не знала. Понятия не имела.

Эмити делает глоток шампанского, вертит в руках бокал и смотрит на него изучающим взглядом. Похоже, что-то обдумывает.

– Я буду участвовать в твоем подкасте. Но только если ты не станешь выставлять меня в дурном свете. Мне надоело удивляться людям. Ничем хорошим это не заканчивается.

На этот раз Рут не может просто кивнуть. Настал момент, когда нужно признаться. Спросить об Освальде и отказаться от ухищрений с подкастом. Она открывает рот, чтобы все честно рассказать, но тут Эмити наклоняется вперед.

– С какого именно времени мне начать? – спрашивает она. – Потому что Эрик не первый, кто причинил мне боль.

Ноготок опять постукивает по переднему зубу.

– Мм… не важно. С того времени, которое ты считаешь отправной точкой, – отвечает Рут, и ее решимость испаряется одновременно с появлением твердого огайского «р» в речи Эмити.

– Я во всем виню Джули Джордан.

– Джули Джордан?

– Да, Рут. Джули Джордан. Из мюзикла «Карусель»^[4]. – Эмити делает паузу, отпивает шампанское уже из третьего бокала и, не опуская его, смотрит на Рут. – Знаешь о таком?

– Немного, – отвечает Рут.

– Прекрасно. Хочу донести до всех: мою жизнь испортила Джули Джордан, чтоб ей было пусто.

– Как это? – не понимает Рут.

– Ты хотела знать, когда в моей жизни все пошло наперекосяк, да? Так вот, отвечаю: в тот день, когда мне досталась роль Джули Джордан в школьной постановке «Карусели». Все жутко злились на меня, потому что я была всего лишь в десятом классе, но мистер О. решил, что я сыграю лучше любой старшеклассницы.

– Мистер О.? – переспрашивает Рут, стараясь, чтобы на лице не дрогнул ни один мускул.

– Да, учитель музыки в старших классах. Он руководил постановкой. Это была его затея. В детстве какой-то старик-сосед показал ему «Карусель», и он помешался на ней. Благодаря ему и я полюбила этот фильм.

Эмити ненадолго умолкает и снова постукивает ногтем по передним зубам. Пока Рут наблюдает, как она готовится выложить следующую историю, в голову приходит интересная мысль.

– Не против, если я запишу на телефон? – спрашивает она.

– Ничуть. – Эмити пожимает плечами. – Хотя это не о серийных убийцах.

«Знала бы ты», – думает Рут, но улыбается и говорит Эмити, что если это важный опыт в ее жизни, то для подкаста это тоже важно.

– Мне интересно, откуда ты родом, – говорит она.