Книга Прежде чем ты узнаешь мое имя, страница 30 – Жаклин Баблиц

– Там безопасно? – спрашивает Кэсси, и Руби закатывает глаза.

– Считается, что Нью-Йорк – один из самых безопасных городов в мире.

– Да, но ты поедешь туда одна, – говорит Кэсси. – Когда путешествуешь одна, следует быть осторожнее.

– Я всегда одна, – отвечает Руби, и наступает очередь Кэсси закатывать глаза.

– Да-да, и мы обе знаем, почему это так, верно? Надеюсь, сестренка, что в Нью-Йорке ты собираешься не только бегать. Или, – Кэсси прищурившись указывает на Руби своим бокалом с вином, – надеюсь, что ты будешь бегать так долго, чтобы наконец сбежать от этого человека и от той власти, что он, похоже, над тобой имеет.

Я переехала. Если так можно назвать то, что в тот день я просто не пошла домой. Точнее, в ту ночь. Мы ничего не делали. Почти. И продолжаем в том же духе. Хотя с тех пор, как он снял с меня майку, прошла уже неделя. Неделя, с тех пор, как его пальцы прижались к моей коже, пока он стягивал мои шорты с бедер. Во время нашего первого телефонного разговора, когда мистер Джексон сообщил мне, во сколько прийти к нему домой, он добавил:

– Без нижнего белья. И надень что-нибудь мягкое. Никаких линий, мне не нужны линии, Алиса.

Я тщательно следовала инструкциям мистера Джексона и оделась так, словно на улице было тридцать градусов жары, а не четыре. Так что я шла и дрожала под своим толстым зимним пальто. В тот день ему оставалось снять не так уж много. Чтобы оставить меня полностью обнаженной на его маленьком, накрытом простыней диване, не потребовалось много усилий.

Прошла неделя, а мой желудок все еще закручивается в узел при воспоминании об этом. Раньше ни один мужчина не видел меня обнаженной. Никогда не рассматривал меня так пристально. О, у меня был секс, если так можно назвать шарящие пальцы и толчки под простынями на разных вечеринках. Только подобного со мной никогда не происходило. Меня никогда по-настоящему не видели до того момента, когда мистер Джексон соскользнул на пол и посмотрел на меня снизу вверх. То, как он, все еще стоя на коленях, сказал «Вот так», протянул руку, пробежался пальцами по внутренней стороне моих бедер и раздвинул мои ноги еще шире.

– Я хочу сфотографировать тебя, Алиса.

Комната накренилась. Обычно, когда он наблюдал за мной в классе, у меня возникало точно такое же ощущение в животе, будто я одновременно тону и плыву, хочу, чтобы он продолжал прикасаться ко мне, но в то же время хочу прикрыться, вскочить на ноги и убежать. Вместо этого, загнав дрожь поглубже, я не сдвинулась с места. В конце концов, это то, что, по его словам, от меня требовалось.

– Мне нужно, чтобы ты оставалась совершенно неподвижной.

Я ответила:

– Да, конечно. Я уже делала это раньше.

Теперь он знает, что это неправда, хотя я еще не сказала ему, сколько мне на самом деле лет. То, что я скрываю от него свой возраст, больше похоже на недомолвку, а не на настоящую ложь. Особенно по сравнению с тем, что я сказала Глории, когда вернулась, чтобы забрать кое-какую одежду. Я сказала, что еду на озеро с Тэмми. Кое о чем лучше никогда не рассказывать, потому что это ничего не изменит. Достаточно того, что он знает, что я солгала, будто у меня есть опыт работы моделью. Он бы и так догадался: я вздрагиваю каждый раз, когда щелкает камера.

И я все равно вздрагивала даже тогда, когда уже немного пообвыклась. Прошлой ночью, лежа без сна на этом диване, я думала о том, как быстро вещь, которая раньше казалась странной, может стать нормальной и даже обычной. В тот первый день, когда мистер Джексон сфотографировал мое обнаженное тело, я находилась где-то еще, за пределами объектива, может быть, даже за пределами комнаты. Я задрожала, когда он сделал один снимок, затем другой, уверенная, что он подошел слишком близко, увидел слишком много. Но я ни разу не попросила его остановиться, не попросила его вернуться к мольберту. Закончив, мистер Джексон завернул меня в мягкое одеяло, и мы всю ночь проговорили об искусстве и Боге.