Книга Убить Кролика Питера, страница 92 – Ли Чханён

– Я хочу сказать, что таким должно быть идеальное убийство. – Минджун провел ладонями по лицу, затем его губы дрогнули и он фыркнул.

Так он вел себя всякий раз, когда приходил в замешательство от того, что кто-то не понимает самых простых вещей.

– Начало часто может показаться незрелым. Но с этого начались мои убийства-истории.

– Убийства-истории?

– Я отличаюсь от тех ничтожных убийц, которые только и умеют, что кромсать других ножами. Я наблюдаю за людьми, заглядываю им в души и заставляю их делать то, чего они не могут не сделать. Таков мой метод. Именно так я заставил тебя прийти сюда.

– Допустим, как ты и сказал, твое первое убийство было весьма аккуратным. Но что насчет следующего? Не может же все каждый раз складываться так, как тебе хочется? Ведь возникают же неучтенные переменные?

Минджун, словно только этого и ждал, начал рассказывать историю второго убийства.

Второе убийство

Когда Минджун вспоминал второе убийство, с его лица не сходила печаль.

Неужели его опечалила смерть директора Кима и директора Чан? Отнюдь! Директор Ким сам накликал свою смерть.

Минджун же был благодарен ему за то, что тот познакомил его с удовольствием планирования убийств.

А причиной печали Минджуна был Ынчхон. Если бы не этот парень, план сработал бы идеально.

Директор Ким называл кусочки пазлов Минджуна «актом извращенного сталкинга».

Именно так сказал Ким Джинчхоль, обнаружив, что тот скрупулезно делает заметки, следя за сотней мониторов.

Минджун не понимал, почему запись о том, что на медсестре из стоматологической клиники «Счастливые зубы», расположенной на перекрестке, колготки кофейного цвета, считается извращением. Гнев директора Кима достиг пика, когда он прочитал запись о том, что его дочь втайне от отца переоделась в мини-юбку на детской площадке.

Директор Ким изверг поток грубостей, где каждое слово, кроме слова «уволен», было ругательством.

Как бы Минджун ни хотел избежать увольнения, он не мог сказать, что кровь уже давно не приливает к нижней части живота от подобных вещей, что его больше возбуждает не обнаженное женское тело, а неведомая история, которую оно таит.

Увольнение, значит. Потерять работу Минджун не боялся. Просто ему было жаль. Еще чуть-чуть, и он бы смог полностью проникнуть в жизни жителей этого города.

Тут в голове Минджуна возникла мысль о шатком любовном треугольнике между Ким Джинчхолем, Чан Сохи и ее мужем, бейсболистом Ян Гихо. Он и так уже следил за тайным романом директоров центра через уличные камеры.

Планируя убийство, Минджун ощущал чистый восторг. Его посещало столько креативных идей, что он не мог с ними совладать. Невероятно, из наблюдателя он стал творцом! Минджун чувствовал, что на шаг приблизился к другому уровню, недоступному обычным людям.

Все шло гладко.

Ким Джинчхоль, Чан Сохи и Ян Гихо – все трое действовали в точном соответствии с планом Минджуна, не отступая от него ни на шаг. Ким Джинчхоль, напуганный яростью Ян Гихо, не только появился на заранее заготовленной сцене, чтобы спасти Чан Сохи, но и сам спрятался в шкафчике.

Войти в консультационный центр с битой, весело ей замахнуться, а затем инсценировать все так, словно два трупа появились в результате убийства в состоянии аффекта, – это оказалось даже более захватывающим, чем Минджун думал изначально.