Книга Топить в огне бушующем печали. Том 1, страница 286 – Priest P大 (Прист)

Но от этой прозы жизни испаряется тонкая романтика, особая красота, и отчего-то все притягательное и загадочное в человеке уже подается как какое-то зло.

Что касается Сюань Цзи, то в человеческом теле его привлекали две детали, которые он считал источником тонкой красоты и очарования: это кисти рук и длинные волосы. И последний фетиш вполне себе обыденный, ведь с глубокой древности волосы назывались «шелком любви», а их особую ценность подтверждает тот же обычай сплетения волос.

Как назло, волосы у Шэн Линъюаня были поистине роскошными – густыми и бесконечно длинными. Намокнув, они оплетали пальцы Сюань Цзи мириадами шелковых нитей, и ему казалось, что так он касается бесчисленного множества переплетенных чужих мыслей…

Естественно, Сюань Цзи понимал, что его любование родилось из сугубо личных тайных пристрастий, не слишком одобряемых обществом. И пялиться на чужие волосы – это грубо нарушать этикет, а многоуважаемые Тони-парикмахеры такой наглости себе не позволяют, а иначе как бы они работали?

Обидно только, что он единственный в этой щекотливой ситуации испытывает бурю эмоций, главная из которых – неловкость, а вот другому – вообще плевать!

Стараясь хоть немного вернуть себе душевное равновесие, Сюань Цзи попытался развить недавнюю тему:

– Скажите, ваше величество, а когда раньше приказывали помыть вам голову… вы совсем не интересовались чужой ориентацией?

Шэн Линъюань лениво приподнял веки.

– Что такое «ориентация»?

– Ориентация… Ну да, для вас, человека из прошлого, это словечко вообще незнакомое… Короче… – Сюань Цзи замялся, стараясь подобрать объяснения понятные, но в то же время деликатные. – Это когда говорят о поиске второй половинки. Ну, мужчина и женщина вступают в брак, все такое… Но это касается не только отношений между мужчиной и женщиной, могут быть и другие пристрастия… Например…

– Ты о пристрастиях, как у Лун Яна? – безмятежно уточнил Шэн Линъюань.

Сюань Цзи ошеломленно умолк. Ну да, в эпоху Великой междоусобицы и не такое творили. Общество пребывало в упадке, так чего удивляться? Пожалуй, древний император на своем веку повидал многое, и современное общество способно поразить его лишь самолетами, артиллерией, атомной бомбой и тому подобными хардкорными достижениями научно-технического прогресса. А так да, ничто не ново под этим небом.

И пока Сюань Цзи прокручивал все это у себя в голове, Шэн Линъюань небрежно поинтересовался:

– Ты говоришь о себе?

В голову Сюань Цзи ударила кровь, щеки запылали. Стараясь сохранить на лице каменное выражение и справиться с диким смущением, он возразил:

– У меня все гораздо сложнее. И выбор гораздо шире… если вы понимаете, о чем я. Поэтому, чтобы впредь избежать недомолвок и неловкости, сообщаю: я не завожу дружбу с мужиками лишь потому, что мы вместе искупались и потерли друг другу спинки. Вам ясно, о чем я?

Шэн Линъюань чуть повернулся к нему и бросил недоуменный взгляд. Проницательный Сюань Цзи прочел в глазах бывшего императора немой вопрос: «Ясно-то ясно, но меня это как касается?»

В очередной раз заметив, что его намеков совершенно не поняли, Сюань Цзи решил промолчать.

Ну, с этим все ясно, он же клятый аристократ, пережиток феодального общества. В его времена любой владыка мог выстроить служанок в шеренгу и пробежаться мимо них голышом. И никто бы ему слова не сказал, не засмущался. Ох уж это мерзкое старое общество! Как говорится, ни стыда, ни совести.