Книга Топить в вине бушующее пламя печали, страница 789 – Priest P大 (Прист)

Сюань Цзи на мгновение задумался:

— Ну, разве что находившийся под следствием Иньи. Тот слепой, сговорившийся с марионеткой Хэ Цуйюй с целью обмануть Янь Цюшаня. Из-за сильного землетрясения в горах Бицюань на свет всплыло крупное захоронение «особенных». «Баоюй» тут же отправились к нему, пропустив появление у берегов Южного моря призрачного острова…. Да, здесь также есть записи о древних гробницах. Одна из них принадлежала какому-то демону-аристократу*.

*Примечание автора: подробности см. в главе 71

Шэн Линъюань ничего не ответил. Выслушав Сюань Цзи, он лишь спокойно кивнул.

Сюань Цзи нервно раскачивался из стороны в сторону, будто сидел на гвоздях. Наконец, он не выдержал и спросил:

— Ты… Почему ты заинтересовался всеми этими суевериями? Потому что «храмы» напоминают тебе о Дань Ли?

— Потому что тот, кому поклоняются, обретает душу, — коротко объяснил Шэн Линъюань.

— Я знаю, — увидев, что Шэн Линъюань обратил на него внимание, Сюань Цзи не преминул воспользоваться этой возможностью и принялся без остановки болтать. — У всего на этой земле есть душа, и способность живых существ годами относиться к чему-либо с трепетом и уважением может изменить мир. Например, Чжу-Цюэ. Чжу-Цюэ поклонялись как люди, так и демоны. Ей строили храмы, молились на нее многие поколения и, в конце концов, ее клан превратился в полубогов. Когда их уничтожили, последний выживший из ее рода обратился к «Жертвоприношению свету великих светил», чтобы оживить статую Чжу-Цюэ в обмен на пришествие Дань Ли.

Поэтому, чтобы убить Дань Ли, нужно было уничтожить все статуи Чжу-Цюэ. Первые годы правления императора У ознаменовались жестокими разрушениями.

Сюань Цзи ненадолго замолчал, а после тактично добавил:

— Но… не во всё ведь можно вложить «душу», иначе создатели популярных интернет-мемов жили бы вечно, верно?

— Да, самый жестокий из духов тот, кто тысячи лет наслаждался молитвами и подношениями. Именно ему вверяли свои судьбы множества поколений, — Шэн Линъюань небрежно пролистал стопку свеженапечатанных листов. — Все остальные просто глиняные статуи. Сырец. Все, на что они годятся — стать кормом для древесных паразитов.

Шэн Линъюань был спокоен, будто и не было никогда той «клятвы вечной любви». Сюань Цзи понятия не имел, что именно Его Величество хочет найти и какое это имеет к нему отношение, отчего еще больше волновался. Сменив семь или восемь поз, он так и не успокоился. Покрутившись на месте, Сюань Цзи устал быть частью белого шума и тихо кашлянул, привлекая к себе внимание.

Но кашель оказался слишком выразительным. Это не было похоже ни на простуду, ни на пневмонию. Шэн Линъюань отвлекся, поднял глаза и с улыбкой посмотрел на Сюань Цзи:

— Что?

Сюань Цзи внезапно занервничал и поджал губы.

Не дождавшись ответа, Шэн Линъюань бросил бумаги на стол.

— Ты ведь понимаешь, что виноват?

Такой способ решения конфликтов был Сюань Цзи знаком. Юноша с минуту колебался, а после с осторожностью потянулся и мягко накрыл ладонь Шэн Линъюаня своей.

Но вопреки ожиданиям, Его Величество не собирался его отталкивать. Выдохнув, Сюань Цзи сильнее сжал пальцы, крепче стиснув чужую руку.

Жена и дети… четыре поколения, в довольстве и благополучии живущие под одной крышей.

В маленьком чайном домике на вершине холма было очень тихо. Все окружавшие его растения исчезли, а спящие под землей насекомые еще не успели пробудиться ото сна, ожидая дуновения весеннего ветра. Даже привыкшие к морозу птицы, похоже, знали про это подозрительное место и, во избежание, облетали домик стороной. Этим суровым зимним утром лишь редкие предрассветные лучи проникали сквозь двери и окна из искусственного бамбука и падали на Шэн Линъюаня. Каждое его движение, каждый жест выделялись танцем теней и света, а его длинные ресницы, словно птичьи крылья, заслоняли половину лица.