Книга На тихой улице, страница 127 – Серафина Нова Гласс

– Он что, напился?

– Что-что?

– Его арестовали, потому что он напился?

– Нет. Нет. Конечно, нет. С чего вдруг ты так решила?

– Он много пьет. Не знаю, а за что еще?

– Нет… Возникло недопонимание. Я позже объясню. Мне пора, но не волнуйся. Папа будет дома вовремя и отвезет тебя.

Когда я выхожу из дома и щелкаю брелоком, чтобы открыть багажник, то вижу на другой стороне улицы Гранта. Он вытаскивает с заднего сиденья чемодан на колесиках и захлопывает дверцу машины. Закидываю в машину вещи, прикрываю ладонью глаза от солнца и окликаю его.

– Доброе утро.

Он вздрагивает от неожиданности.

– Доброе утро, Кора, – здоровается Грант, подходя ко мне.

Пейдж собиралась в общих чертах рассказать ему, что случилось, и, видимо, он еще до сих пор потрясен. Не сказать, чтобы я сильно удивилась, увидев его, но, если честно, не ожидала увидеть с чемоданом. Хотя это совершенно не мое дело. Грант смотрит на дом Лукаса.

– Просто какое-то безумие. Пейдж рассказала, что ты спасла жизнь этой женщине.

Он кивает на тот дом, имея в виду Николу.

– Ничего об этом не знаю. Наверное… Даже представить не могу, как ты был потрясен, когда узнал про Эйвери и… Как ты?

Грант улыбается, и солнце отражается в его темных глазах, отчего они сверкают, впервые за целый год.

– Несмотря ни на что, я ужасно рад. Да.

– Хорошо, – говорю я, хотя и не уверена, что искренне.

Конечно, искренне, вот только, когда я смотрю на него не как на мужчину, которого целовала и с которым так сблизилась, с кем могла бы сбежать, если б все пошло по-другому, а как на соседа, мужа подруги, совершенно недоступного для меня, внутри что-то болит. Я как будто отрываю от себя кусочек. Вот это чувство и называется безнадежностью? Я указываю на его чемодан.

– Куда-то собираешься? – шучу я.

Грант переводит взгляд на свой дом, потом обратно на меня. В его глазах доброта, а не жалость. Возможно, к этому примешивается извинение за то, что было между нами. Я точно не знаю, зато знаю, что он скажет дальше.

– Нет, на этот раз я остаюсь. Въезжаю обратно, – говорит он, а я киваю и закрываю багажник.

Мне хочется хлопнуть им, но он закрывается автоматически с тихим щелчком. Какое разочарование.

– Отлично, – выдавливаю я. – Рада за тебя.

Мы взмахиваем руками в неуклюжем прощании. Грант идет в дом, а я сажусь в машину и еду забирать своего мужа, серийного изменника.

По дороге через город я жду, что меня охватит печаль из-за потери того, что никогда мне не принадлежало, и я почувствую сокрушительный удар, но почему-то этого не происходит. Проехав несколько миль, обнаруживаю, что настроение даже улучшилось. Я представляю, как захожу с битой в логово Финна, разбиваю его игровую приставку, восьмидесятидюймовый телевизор и золотые безделушки, и это не просто фантазия… Нет, не с битой. Я могу взять его клюшки для гольфа. Той, что поменьше, можно вдребезги разбить бутылку виски сорокалетней выдержки. А широкой раздербанить сукно на мерзком бильярдном столе. Ох, я чувствую, как…

Нет, это не поможет собраться. Наверное, хорошо, что у нас с Грантом ничего не было. Так мне гораздо приятнее узнать, что он возвращается к Пейдж. Не важно, через какой ад она заставила его пройти, он ждал. Он знал, что ею движет страшная боль, и продолжал любить. Это и есть настоящая любовь.