Онлайн книга «Черное Сердце»
|
«Да», — я одариваю ее саркастической улыбкой, поднимая взгляд, — «Спасибо, я ценю это… Вик». На ее лице появляется намек на улыбку, когда она начинает процесс мытья посуды, смывая запах смерти со своей кожи. Интересно, учитывая ее ежедневное воздействие на него, удастся ли ей когда-нибудь полностью избавиться от него. «Ну, кто бы ни убил его, — говорит она, стоя спиной ко мне у раковины, «они определенно хотели убедиться, что не было абсолютно никакого права на ошибку. Они явно позаботились о том, чтобы довести работу до конца». Затем я поворачиваюсь, чтобы уйти, бросая последний взгляд на седеющее лицо Найджела Бакстера, он же Дед Мороз. «Разве они только что этого не сделали», — говорю я. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ «Убит!» Джанет Бакстер, к счастью, сидит на диване в своем доме, когда я сообщаю ей эту новость, потому что я предполагаю, что если бы это было не так, то она бы упала в обморок прямо сейчас. «Нет… нет, это невозможно…» Она говорит это с убежденностью женщины, находящейся в глубоком отрицании, как будто я разыгрываю над ней какой-то извращенный розыгрыш. Она качает головой, как будто она на пружине. Ее лицо бледное, почти прозрачное, оно такое белое, и у нее серьезные мешки под водянистыми красными глазами. Ее кожа выглядит сердитой из-за того, что она столько плакала, а ее короткие вьющиеся каштановые волосы растрепаны, вероятно, больше, чем обычно, судя по семейным фотографиям, разбросанным по всей большой гостиной; в некоторых отношениях она даже выглядит довольно привлекательно, в некотором роде по-женски. Я понимаю, что для нее это слабое утешение — знать, что ее муж на самом деле не совершал самоубийства, а был убит. Поговорим о меньшем из двух зол. Я думаю, она надеялась на вердикт «смерть в результате несчастного случая» по результатам вскрытия, хотя давайте посмотрим правде в глаза, вскрытие собственных запястий вряд ли можно назвать случайным. Но я чувствую, что каким-то образом с этим было бы легче справиться, если бы она узнала, что кончина ее мужа была всего лишь одним большим несчастьем. Полагаю, жить с таким позором было бы меньше. И теперь маггинс должен пойти и все это испортить. Она снова плачет, но, по-моему, она даже не замечает этого. Я сажусь рядом с ней на дорогой кожаный диван. Это одно из тех украшений в стиле 1920-х, которые вы видите в безвкусных магазинах с завышенными ценами на Эджвер-роуд; в магазинах, где выставлены фарфоровые тигры в натуральную величину, которые, кажется, нравятся всем богатым арабам. Оно как-то не вписывается в остальную часть комнаты, которая выглядит сдержанно и даже со вкусом. «Джанет, ты можешь вспомнить кого-нибудь, вообще кого угодно, кто мог бы хотеть каким-либо образом навредить твоему мужу?» Недовольный сосед, ссора с кем-то на работе, о которой он, возможно, упоминал, строитель, которому он не заплатил вовремя? Кто-нибудь из тех, с кем он общался, вам не понравился? Любая ссора, какой бы маленькой или незначительной она ни казалась… кто-нибудь вообще?» Джанет смотрит на меня своим круглым, заплаканным лицом и подносит к нему свои короткие руки. Ее ногти были обкусаны до мяса и выглядят выпуклыми и воспаленными. Это меня немного трогает. Она снова качает головой, ее прямые кудри колышутся — даже ее прическа выглядит печальной. |