Книга Одна проклятая роза, страница 48 – Ребекка Дзанетти

– Правило третье. Меня достало твое непослушание, – сказал он и, положив руку между лопаток, прижал мою голову к кровати. – Не двигайся. – Не дав возможности возразить, он начал мазать лосьоном мои ягодицы. Должна признать, это было приятно, потому что лосьон был охлаждающим и немного облегчал боль. – Это поможет от синяков. – Затем он развернул меня обратно, усадил на кровать и сел напротив.

Я откинула взъерошенные волосы в сторону, ощущая себя маленьким кроликом перед горным львом, или пантерой, или, может, кем-то еще более смертоносным, чем они. В каком-то смысле меня всегда привлекала опасность, поэтому я не побоялась снова протянуть руку и провести пальцами по его острым скулам.

Торн глубоко вздохнул.

– Результат в любом случае будет один. Это всего лишь вопрос времени, которое у тебя есть. Хорошенько подумай и реши, ведь я никогда не приму ложь о том, что вынудил тебя пойти на это. Я пойму, даже если тебе потребуется вечность, чтобы быть честной со мной и собой.

Торн был прав. В тот момент в моей голове было пусто, а тело разрывалось от желания. Я ненавидела его за то, что он внезапно решил проявить благородство.

Он встал.

– Если ты будешь здесь, когда я вернусь сегодня вечером, все будет по-моему, и точка, так будет всегда.

Поскольку другого выхода у меня не было, я не спорила: мне действительно нужно было проветрить голову.

Бросив на меня тяжелый взгляд, он повернулся и вышел за дверь. Какая-то часть меня, которую я принимала, надеялась, что он не выдержит такой эрекции. А другая, о которой я никогда никому не расскажу, жаждала остаться рядом с ним той ночью.

Мне нужно было срочно принять ванну, и желательно с какими-нибудь успокаивающими солями. Хотелось верить, что в его аптечке завалялось что-нибудь.

Эллинг представлял собой лачугу, вырубленную в зубчатых скалах вдоль северного побережья Тихого океана, недалеко от национальной зоны отдыха, которую я полностью обследовал. Повсюду у меня были установлены камеры, не заметные глазу. Попасть в домик было непросто: несмотря на то, что мы проложили неплохой маршрут, не один из моих людей уже срывался с тропы в пропасть. Океан неистово шумел, когда я спускался по изогнутой скале: ночью здесь очень темно, но я знал, как опасно внизу.

Яйца все еще горели, в груди жгло. Я уже и забыл это чувство.

Руки больше не дрожали, но живот болел, как обычно. Мне вдруг пришло в голову, что, возможно, придется отпустить Алану, когда мое тело прекратит борьбу с этой болезнью или проклятием, что бы это ни было, черт возьми.

Если я не мог защитить ее, то нужно было позаботиться о том, чтобы рядом с ней был тот, кто сможет это сделать.

Я бросил взгляд на бескрайнее темное море. Люди на своих роскошных яхтах видели вокруг себя просто острые обветренные скалы, но так и должно было быть.

Замаскировать тропу к домику было несложно. В этом районе невозможно добраться до берега из-за высоких и опасных скал, выступающих по всей береговой линии. Некоторые из них уже были здесь, когда я купил землю и построил свой дом в нескольких милях от побережья, но с годами их стало больше. Ветер дул мне прямо в лицо, но я терпел, не желая показывать слабость людям, стоящим позади меня. Многие и не знали, что я испытывал по-настоящему леденящую боль: я замерзал изнутри так же, как древний гранат, питающий «Малис Медиа».