Книга Почему я?, страница 54 – Дональд Уэстлейк

— Ну…. — Дортмундер облизал губы, посмотрел на своего старого друга и вверил свою жизнь в его руки. — Во-первых, мне жаль, что я выбросил твой телефон.

Пятеро мужчин сидели за кухонным столом, пили рецину, курили сигареты Эпоик и разговаривали приглушенными голосами. Пулеметы висели на спинках стульев, темные шторы заслоняли окна, а небольшое пластиковое радио белого цвета издавало звуки сальсы, чтобы заглушить любое подслушивающее устройство, которое, возможно, могли разместить здесь их враги. Недругов в этом неспокойном старом свете было предостаточно, включая шестерых мужчин, которые внезапно ворвались через служебную дверь. Они размахивали пулеметами и на четырех языках приказывали четверке за столом не двигаться, не говорить и вообще никак не реагировать на их неожиданное появление, иначе они умрут как собаки, какими собственно они и являются. Мужчины за столом, испуганные и оцепеневшие, сжимали свои очки и сигареты, бормотали на трех языках, что вошедшие — собаки, на большее их фантазии не хватило.

Прошло несколько секунд и стало очевидно, что стрельба из автомата не стоит первым пунктом на повестке дня и тогда напряжение слегка спало во всех этих телах и лицах. Всех интересовал один вопрос «что же будет дальше». Пока двое из незваных гостей упорно, не безрезультатно пробовали починить дверь, которую прежде выбили, их лидер (известный под именем Грегор) обратился к главарю группы за столом (известному как Марко):

— Мы здесь, чтобы вести с вами, собаки, переговоры.

Марко поморщился, сощурил глаза и оскалил верхние зубы:

— Что за исковерканный язык?

— Я разговариваю с тобой на твоем убогом языке.

— Ну, тогда не нужно. Моим ушам больно слушать такое.

— Не более чем моему рту произносить.

Марко перешел на язык, как он предполагал, родной для оккупантов.

— Я знаю, откуда ты.

Грегор оскалился:

— Что это было, скрип падающего жалюзи на окнах?

Второй сидящий за столом произнес на арабском:

— Возможно, эти собаки из другого помета.

— Не говори так, — возразил Марко. — Даже мы не понимаем это.

Один из мужчин, ремонтирующих дверь, на ужасном немецком произнес:

— Должен же быть язык, которые мы все понимаем.

Здравое решение, подумали те, кто понял, а когда перевели его слова на другие языки, то и остальные поддержали идею. Таким образом, переговоры начались с прений, какой язык выбрать. Точку в споре поставил Грегор, который по-английски произнес:

— Очень хорошо. Мы используем английский.

Почти все из присутствующих группировок расстроились.

— Что, — закричал Марко, — язык империалистов? Никогда! — но сказал он это на английском языке.

— Мы все понимаем этот язык! — заметил Грегор. — И неважно как сильна наша ненависть, английский — это франкский язык.

После небольших прений, в основном, чтобы сохранить «лицо», английский был, наконец, избран языком их общения с формальным условием, что выбор английского языка не содержит в себе политический, этнологический, идеологический или культурный подтекст.

— А теперь, — начал Грегор, — начнем переговоры.

— Переговоры, — спросил Марко, — проходят под дулом пистолета?

Грегор грустно улыбнулся:

— А та вещь, что висит на стуле, — спросил он, — твоя трость?

— Только собакам необходимо оружие.

— Хорошо, — сказал Грегор и выключил радио. — Ваши пушки плюс наши пушки равно ничья. Можем начать.