Книга Утонувшие надежды, страница 62 – Дональд Уэстлейк

Тем временем у противоположной стены церкви священник испуганно взирал на свадебных гостей, внезапно обернувшихся врагами, и лихорадочно вспоминал известные ему правила поведения в передрягах. Он знал, как успокоить человека, получившего увечье или впавшего в панику, но эти приемы годились лишь тогда, когда он сам оставался сторонним наблюдателем — знающим, умудренным опытом, сочувствующим, но... посторонним. Похоже было, что ни один из этих методов не мог быть применен в положении, когда паника охватила его самого.

— Э-ээ... — произнес он.

— Тихо, — сказал ему Келп.

Священник не мог молчать.

— Насилие — не лучший способ добиться своего, — заявил он.

— Ну, не знаю, — отозвался Дортмундер. — Лично меня этот способ ни разу не подводил.

Со стороны алтаря раздался треск, придавший еще больше веса словам Дортмундера. Это Том, разозленный неподатливостью панели, отступил назад и врезал по решетке, разнеся ее в щепки. Пастор подпрыгнул в руках Келпа, словно мать-кенгуриха. Келп и Дортмундер удерживали трясущегося святого отца на месте, а Уолли, который от возбуждения, казалось, стал выше ростом (к тому же и шире), торопливо побежал к кафедре, чтобы узнать, что там происходит.

Том уже стоял на коленях, вытаскивая из-под кафедры старый докторский саквояж из черной потрескавшейся кожи с ржавым замком.

— Вот он, сукин сын, — удовлетворенно пробормотал Том.

— Ага! — воскликнул Уолли. — Сокровище в церковной кафедре!

— Точно, — ответил Том и, окинув Уолли взглядом, понес саквояж по проходу к остальным. Уолли поспешал следом, подпрыгивая, словно волейбольный мяч.

— Он? — спросил Дортмундер. — Мы можем ехать?

— Он самый, — отозвался Том. — Подожди минутку, сейчас поедем. — Поставив саквояж на ближайшую скамью, Том принялся возиться с замком. — Эта хреновина заржавела, — сообщил он.

— Извольте следить за своим языком! — вырвалось у потрясенного священника.

Все четверо повернулись к нему. Даже Уолли.

— Неужели он что-то вякнул? — осведомился Том.

— Сам удивляюсь, — ответил Келп, окидывая священника недружелюбным взглядом. — Надеюсь, этого больше не повторится.

— Еще раз услышу — отрежу язык, — сказал Том, извлекая из кармана громадный складной нож и открывая его.

— Крутая мера, — невозмутимо заметил Келп. — Но действенная.

— И даже очень.

Священник округлившимися глазами следил за действиями Тома, который, орудуя ножом, вспорол высохшую кожу вокруг замка, открыл саквояж и спрятал нож обратно в карман. Как только нож исчез, священник громко вздохнул, и его глаза снова забегали.

Том полез в саквояж, вытащил из него пачку купюр, отсчитал несколько штук, бросил остальные обратно в сумку и, повернувшись к священнику, вложил деньги в его бесчувственную руку. Поскольку тот, судя по всему, не мог даже пошевелиться, Том сам сжал его пальцы и произнес:

— Полтысячи на ремонт кафедры. Подбери-ка сопли, — а остальным сказал: — Вот теперь можно ехать.

Дортмундер и Келп отпустили святого отца, и тот бессильно опустился на скамью. Не обращая на него внимания, гости направились к выходу, и Дортмундер сказал Тому:

— Вы очень щедрый человек, мистер. Я просто поражен.

— Такая уж у меня натура, — ответил Том. — Всегда готов удивлять.

Они уже подошли к двери, когда раздался голос священника, оправившегося от оцепенения: