Книга Плата за страх, страница 65 – Дональд Уэстлейк

— Тогда идите к черту! Мне плевать, что вы будете делать, это меня не касается! — Она кинулась прочь от меня, под причитания и мольбы своей матери, на которые не обратила никакого внимания, обернулась, наставила на меня палец и прошипела: — Вы будете следующим, так и знайте.

— Если ты мне не поможешь.

— Мое дело сторона, — заявила она. — Я ни во что не вмешиваюсь. Если вы лезете сами на рожон, то это ваше дело.

— Митч только пытается помочь тебе, деточка, — стала успокаивать ее миссис Кеннели.

— Тогда скажи, чтоб он оставил меня в покое.

— Я потом с вами обеими поговорю, — сказал я. Мне пришлось постучать в дверь и подождать, пока ее не откроют снаружи. Все это время никто не произнес ни слова.

Халмер ждал меня в своем «бьюике» примерно в квартале от больницы. Когда я залез на сиденье рядом с ним, он отложил книгу, которую читал, и спросил:

— Как она?

— То так, то эдак. Полный провал памяти на весь тот день. Плюс она напрочь забыла меня, Донлона и одному Богу известно, что еще.

— Значит, пользы от нее никакой?

— Она сообщила мне, что какой-то красный человек просил, чтобы она его убила. Так, по крайней мере, я ее понял. Хотя, может, она имела в виду, что он угрожал убить ее. В этом как-то больше смысла.

Халмер недоуменно насупился.

— Красный человек? Какой красный человек?

Я дословно передал ему наш разговор и спросил:

— Значит, тебе это ни о чем не говорит?

— Нет, черт побери. С какой стати?

— Может, «красный человек» — это прозвище кого-то из вас?

Он покачал головой.

— У нас всех зовут по имени, — ответил он. — Разве что тот тип, о котором вы говорили тогда… ну голый и весь в крови зарезанной им наркоманки… на него наткнулись, по вашим словам, Терри и Робин. «Красный человек» — подходящая для него кличка.

— Так-то оно так, но я надеялся… Ведь это только мой домысел.

Он ухмыльнулся:

— Может, вам следует спросить кого-нибудь другого. Вдруг это меня за глаза называют красным человеком. А почему бы и нет? Надеть на меня набедренную повязку, покрыть боевой раскраской, и нате вам — чем не индеец?

— Обязательно так и сделаю — спрошу у других, — заверил я его.

Он кивнул, ухмыляясь еще шире.

— Вы мне нравитесь, мистер Тобин, — сказал он. — Нет, вы, по большому счету, далеко не хиппи, но и на добропорядочного обывателя тоже не похожи. Вы — совсем из другой оперы. Знаете, кто вы?

— Нет, Халмер, не догадываюсь. Кто же я?

— Вы тот, кто однажды сказал: остановите мир, я выйду. Мир остановили, вы вышли, и теперь вы стоите на обочине дороги и глядите на все со стороны.

— Да, — согласился я. — Верно, Халмер, ты очень наблюдателен.

Ухмылочка его исчезла, и он сказал:

— Я вас обидел? Я не хотел.

— Нет, нисколько. Не волнуйся.

Он задумчиво поглядел на меня, качая головой.

— Прямо не знаю, старик, — сказал он. — Хотел бы я знать, как можно развеять вашу хандру.

— Включить вентилятор.

Он, рассмеявшись, пообещал:

— Ладно, раздобуду и включу. Куда теперь?

— Я хочу поговорить с сестрой Айрин Боулз. Позвонишь ей, договоришься?

— Ясное дело.

— Ее зовут Сьюзен.

— Я знаю, — сказал он. — Сьюзен Томпсон. Я же с ней уже говорил, помните? Это она мне рассказала про Колдвелла. — Он открыл дверцу. — Сейчас вернусь, — бросил он и, выйдя из машины, пошел прочь.

Глядя, как он идет по улице, молодой, задорный, веселый, уверенной пружинящей походкой, я поймал себя на том, что завидую ему белой завистью. Завидовал я, разумеется, его юности, оптимизму и юмору, а главное — отсутствию шрамов от залеченных душевных травм, делающему возможными этот юмор, оптимизм и задор. Но, помимо этого, завидовал я и тому, что он молод именно сейчас, темнокож и обитает в мире, который я покинул уже давно и где, возможно, никогда и не жил.