Книга Демонская кровь Маргариты, страница 26 – Ольга Ильина

— Тебе видятся глюки? — уже совсем другим, напряженным голосом спросила Роза.

— Нет, нет, — поспешила заверить я. — Это так, в теории.

— Ну, если в теории, то я бы сказала, что это может быть реакция на какой-нибудь химический препарат.

— Например, некачественное шампанское?

— Да, если в него добавили что-то вроде наркотиков или психотропных веществ. Но тогда ты бы чувствовала головокружение, тошноту, спутанность сознания и да, могла бы увидеть то, чего на самом деле нет.

— А если это кажется очень реальным?

— Вроде нашего с тобой разговора?

— Да, что-то вроде него.

— Тогда я тебе скажу, что ты явно не под барбитуратами. Судя по голосу, речь у тебя вполне связная, разговор ты строишь правильно и не истеришь.

— Значит, все это реально? — сникла я.

— Наш разговор? Вполне.

— Тогда как же быть с глюками?

— Ты прямо сейчас их видишь?

Я снова посмотрела в зеркало. Отражение никуда не делось.

— Да.

— Тогда они тоже реальны, — уверенно ответила девушка.

— Разве так бывает?

— Ну, в жизни много чего бывает, и многое из этого трудно объяснить. Знаешь, зачастую реальность путают с нормальностью. Если ты не такая, как все, и ведешь иной, не присущий твоему виду, образ жизни, то тебя непременно заклеймят сумасшедшей.

— Да, в твоих словах что-то есть.

— Так или иначе, думаю, тебе лучше встретиться с твоим безумием лицом к лицу, заклеймить себя ты всегда успеешь.

— Спасибо за совет.

— Всегда пожалуйста, — отозвалась Роза.

— Ладно, пойду разбираться с этими… глюками.

— Так глюками или гостями?

— И с тем и с другим, — ответила я и, пообещав позвонить, как справлюсь с собой, отключилась.

Ладно. Допустим, что я чокнулась, но Роза права — в желтый домик позвонить всегда успею. Надо просто разобраться, выслушать глюки и понять, до какой степени я чокнулась, и можно ли это вылечить без вмешательства, так сказать, специалистов. Так, Марго, кончаем сопли разводить и выходим на тропу войны с собственным безумием. И для начала откроем дверь, как бы трудно это не было.

— Рассказывайте! — потребовала я, разняв снова сцепившихся домового и нола.

Те пыхтели, недоверчиво поглядывали друг на друга, но в новую свару лезть не пытались. И то хлеб.

Сейчас, когда оба стояли передо мной, я с удивлением заметила в них некоторую схожесть. Оба метр длинной, оба седовласые, только нол был неровно острижен, что придавало ему некоторую лохматость, а у домового имелась длинная шевелюра, разделенная на прядки, закрепленные разноцветными резинками. Смутно знакомыми резинками.

Батюшки, да это же мои сто лет как утерянные резинки! Узнаю вот эту, зелененькую, подаренную когда-то Олей. Я надела-то ее всего раз, прежде чем резинка таинственным образом исчезла. Весь дом тогда перерыла, но так и не нашла. А она вот где все это время была. У домового. Так этот старикашка с дредами не только мое жилище оккупировал, но еще и все мои заколки уворовал? И не надо на меня так заискивающе смотреть своими черными глазками-бусинками, я все про тебя поняла, ворюга! Интересно, а если я пожалуюсь участковому, что домовой упер мои резинки, кого посадят — его в камеру, или меня в желтый домик?

Ох, о чем это я? Ах да, о внешности этих двоих. Итак, нол носил забавные усики над верхней губой, как у Эркюля Пуаро, закрученные вверх, придающие ему легкую сумасшедшинку. А крупный нос каплей и выпуклые глаза навыкате лишь добавляли свои штрихи в этот образ. У домового же была вполне обыкновенная седая, густая, пышная бородка и нос крючком, и походил он на доброго дедушку. Но меня этот добродушный образ больше не обманет. Знаем мы таких, ворователей чужого добра.