Книга Демонская кровь Маргариты, страница 30 – Ольга Ильина

Какая же я глупая, совсем не интересовалась прошлым своей семьи, а теперь и спросить не у кого. Что за мужчина рядом с ней стоит? Мой дедушка?

Я долго разглядывала его, насколько позволяла старая фотография. Высокий, статный (бабушка по сравнению с ним воробышек худосочный) мужчина в форме (военный что ли?). Волосы прямые, короткие, лоб высокий, мужественный подбородок, нос с горбинкой и очень выразительные глаза, взгляд такой… вроде фотография, а кажется, что прямо на меня смотрит, с укором каким-то.

Пока всматривалась в его глаза, вдруг вспомнила, как когда-то о нем упоминала тетя Нина. Если я правильно поняла, то он был женат и поэтому они с бабушкой не были вместе. Но фотографию его она хранила, а значит, любила. Безразличных так бережно не хранят.

На следующей фотографии стояли в обнимку пять женщин, трое из них знакомые, остальные две — нет. Все красивые, юные, улыбающиеся. Странно другое — на девушках были старинные платья начала двадцатого века, длинные в пол, в кружевах. А на обратной стороне бабушкиным почерком было выведено: «Валентина, Анастасия, Людмила, Янина и я. 1920 год».

— Это невозможно.

Бабушка ошиблась, ведь если подсчитать, то всем этим женщинам сейчас должно быть далеко за сто, а моя бабуля умерла в шестьдесят, тете Вале и того меньше.

— Бред какой-то! — фыркнула я и с опаской перевернула последнюю фотографию.

Лицо на снимке я узнала бы из тысячи.

Как часто я вглядывалась в него, навещая семейную могилу, как часто обращала к нему свои мысли, рассказывала о случившейся со мной ерунде. Мама такая красивая, русоволосая с длинной косой, улыбчивая, счастливая, с кокетливой родинкой над верхней губой, которая, увы, не передалась мне. У меня даже сердце заныло от грусти. Я не успела ее узнать, она умерла сразу же после моего рождения.

Когда-то, подростком, я винила себя в ее смерти, но бабушка со всей присущей ей твердостью и уверенностью заявила, что я ни в чем не виновата, что виноват мой подлый отец, которого бабушка ненавидела всем сердцем. Я ей поверила, вообразив, что мой папаша вероломно бросил мою чудесную, добрую маму, а она, бедняжка, так сильно его любила, что сердце ее светлое не выдержало боли и остановилось, дождавшись моего рождения. Я тоже стала ненавидеть отца и никогда у бабушки о нем не спрашивала. Даже сейчас мне было совсем не интересно, кто он. Если бросил беременную женщину, значит — негодяй, и этим все сказано.

Отложив дорогой сердцу снимок, я взяла в руки большую кожаную тетрадь, похожую на ежедневник. Она тоже была запечатана замком, вот только ключа от этого замка в шкатулке не было.

Покрутив тетрадь, я решила оставить разгадку этой тайны на потом. Снова взяла в руки бабушкино письмо, предполагая, что именно в нем найду все ответы, и не ошиблась.

«Дорогой мой цветочек.

Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет рядом с тобой…»

Я всплакнула. Только бабушка так меня называла — «цветочек». Для меня она всегда была самым близким, самым родным человеком, я думала, что давно смирилась с ее утратой, но нет — эта рана до сих пор не зажила.

«… Если ты читаешь мое письмо, значит, меня уже нет рядом с тобой, и я не могу тебе все объяснить сама. Мне очень жаль, и я надеюсь, что ты уже достаточно взрослая, чтобы справиться со всеми трудностями, которые несет твое непростое наследие. Цветочек мой, ты знаешь, что я не люблю долго ходить вокруг да около, поэтому расшаркиваться не стану. Дядя Михей, домовой, которого я попросила спрятать до поры до времени этот сундук, поможет тебе во всем разобраться, но думаю, к этому моменту, ты и сама кое о чем начала догадываться. Да, я ведьма — потомственная светлая ведьма, и род наш уходит корнями в глубокую древность.