Книга Наагатинские и Салейские хроники, страница 147 – Екатерина Гичко

Взболтнув чашку, женщина некоторое время смотрела, как кружатся размякшие листики мяты.

– Но отец вёл себя всё страннее и страннее, а потом произошёл переворот. Я, – голос Алайрии дрогнул, – всё ещё не могу понять, как наш папа стал таким. Почему он творил все эти ужасы? Я боялась возвращаться домой, мне было страшно… Я боялась, что ты и Изаэллая тоже изменились. И я боялась потерять этого упрямца! – косой взгляд достался двери. – Он был готов отпустить меня, дать развод и больше никогда меня не видеть. А я хотела его видеть!

Ответа из-за двери не последовало.

– На трон ступил ты, но Изханей не пожелал знакомиться с тобой. После правления отца хаги опасались высовываться, и ты не внушал им доверия. Даже когда ты запретил охоту на хаги, Изханей не спешил тебе верить, мол, вдруг ты пытаешься их выманить. К тому времени прошло уже много лет, и я… – Алайрия сцепила пальцы, – привыкла жить вдалеке от вас. Мне казалось, что вполне достаточно и того, что я знаю, как вы живёте. Я продолжала надеяться, что всё само образуется, просто нужно подождать. Почти два с половиной века мы с Изханеем жили так, словно всегда готовы разойтись, а потом у нас родился Харийд… потом наши девочки… – Алайрия опустила голову. – Я всегда… всегда думала, что у меня ещё есть время, что я ещё обязательно обниму тебя и Изаэллаю. Я думала, что у меня есть время, а его не оказалось. Я могла вернуться, обнять вас, а затем опять уехать к этому упрямцу, никуда бы он от меня не делся. Но я думала, что ещё успею. И… не успела.

В спальне опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь всхлипами.

– Я была такой глупой, – продолжала корить себя Алайрия. – Была так обижена на отца. Я понимала, что он болен, что это не тот папа, которого я любила, но продолжала обижаться на него и тех, кто даже не попытался меня защитить. Я ужасная, Иер! Я так виновата.

– Не нужно плакать, – Иер хотел бы коснуться ладони сестры, но она сидела по левую сторону, рядом с пустым рукавом. – Я рад, что ты жива, что у тебя есть семья, которую ты любишь… Рад, что ты есть. Ты так похорошела…

Алайрия слабо улыбнулась сквозь слёзы.

– Наклонись, – попросил Иер.

Сестра послушно склонилась к его лицу, и Иерхарид прошептал:

– Я хочу рассказать тебе об отце. Чтобы твоё сердце больше не болело от обиды на него.

Из спальни брата Алайрия вышла четверть часа спустя, и о недавних слезах напоминало только красное, немного распухшее лицо. Взгляд её горел, сама женщина казалась возбуждённой и сильно взволнованной, будто на неё снизошло озарение или же ей неожиданно открылась какая-то невероятная тайна.

– О чём вы там шушукались? – муж подозрительно посмотрел на неё, но жена упёрлась взглядом в господина Шереха.

– Я хочу попасть в семейный склеп! – решительно заявила она. – Сейчас же! Я хочу попасть туда сейчас же!

Во взгляде старого консера промелькнуло понимание.

– Какой склеп? – недовольно зарычал Изханей. – С ума сошла, женщина!

Но к его удивлению и возмущению господин Шерех не стал отговаривать Алайрию от странной идеи.

– Я сам тебя провожу, – заявил старый консер, поднимаясь.

Поганцу Зишу следовало укоротить язык. Вот его милая сестричка Иия прекрасно поняла, что «не докучать папе разговорами» – это значит не болтать много. Зиш же тараторил без умолку и, конечно же, не смог обойти вниманием новых гостей в доме Вотых. Винешу очень хотелось надрать мальчишке уши.