Книга Цветочек. История о заигравшемся лицедее. Том 1, страница 158 – Екатерина Гичко

— Милая, — Инан поманила симпатичную подавальщицу, — принеси госпоже бодрящее.

— Спасибо тебе, Инан.

— Не стоит, — отмахнулась та. — Милаш просил присмотреть за тобой, а хорошему любовнику в такой малости не отказывают.

Дейна предпочла бы не знать о дяде таких интимных подробностей.

— Хотя его тут кое-кто переплюнул, и среди лучших любовников он уже не первый, а второй, — закинув руки за голову, Инан довольно прищурилась. — Уползает, и я уже больше ничего не хочу! А когда приползает, я всё ещё ничего не хочу, но в процессе загораюсь.

Такие подробности Дейне тоже не очень хотелось бы знать.

Вернувшаяся подавальщица поставила перед Дейной глиняную кружку, и хранительница шарахнулась, учуяв крепкий запах дики.

— Бодрит, во! — отрекомендовала Инан.

— И где они опять? — Ссадаши выполз из покоев и мрачно осмотрел пустой коридор.

— Они поползли к лекарю, — Шширар успел перекинуться парой слов с подчинёнными.

— К Лилашею?

— Нет.

Ссадаши пристально уставился на умолкшего нага.

— Оршош велел передать, что они ползли к лекарю Дейны. К какому лекарю, знает Арреш.

— Хорошо, — впрочем, тон наагалея обещал мало хорошего.

— А Арреша они забрали с собой.

Повисло молчание.

— То есть отчитаться передо мной некому? — на всякий случай уточнил Ссадаши.

— Я убью их, — пообещал Шширар.

— Мне бы такие, — доносился из-за ширмы голос Ейры, — и я бы давно богатой стала. Нашла бы себе богатого любовника и окрутила его.

— Прекрати, — смущённо пролепетала Дейна. — Они богатство не привлекают… Стой, не трогай, я сама…

Ейра захихикала, а мнущиеся у окна наги завистливо переглянулись. Выставить их из комнаты не смогла даже Инан. Оршош проявил недюжинные дипломатические способности, сперва обрисовав, что сделает с ними наагалей, если Дейна пропадёт, а затем в самых велеречивых выражениях высказал свой восторг хозяйке, её заведению и снующим вокруг женщинам. Разомлевшая Инан решила, что бить такого воспитанного мужчину — великий грех, и распорядилась достать из подвала ярко-алую ширму, расписанную золотыми журавлями — подарок какого-то заграничного поклонника.

— Ещё как привлекают! — не согласилась Ейра. — Ножку, ножку подними. Ах, какие крепкие бёдра! Ты в зеркало на себя посмотри, сразу видно, что не из простых и платить за тебя нужно алмазами!

— Ну скажешь тоже…

— Да это платье только на госпоже Инан так шикарно сидит! Вот это порода!

— Тёмные, Ейра, я тебе лошадь?!

— Они нас как лошадей и выбирают, — нравоучительно заметила наездница, мол, как можно не знать такие очевидные вещи. — Чтобы молодая, здоровая и стать была видна за версту. А ты посмотри, какая у тебя шея, как горделиво скинут подбородок, какое достоинство на лице… вот только вот это смущение убери! Мужики любят вот таких с достоинством объезжать. Нравится им, когда дикие кобылки покорно гнут изящные шеи и с обожанием смотрят на них. А если шею не гнуть, то они сами как шёлковое платье к телу льнут. Строптивые горячие кобылицы, знаешь ли, в цене. Каждому хочется владеть такой, чтобы другие любители лошадок видели: не боится убиться на такой горячей коняшке.

Наги переглянулись, и каждый про себя решил, что он не лошадник. Всё же приятнее возвращать не в стойло к кобылке, которая может копытом в лоб зазвездить, а к милой и нежной кошечке.