Книга Цветочек. История о заигравшемся лицедее. Том 1, страница 80 – Екатерина Гичко

— И?

— Да так ничего особенно, но… Обычно про ущербных с такими интонациями не говорят. Почему-то его опасаются.

— Я слышала, ему покровительствует сама наагашейдиса. Случись с ним что, и извинениями перед наагашейдом не отделаешь. Куда он мог деться?

— Если его украли, то могли вынести туда, — Шерр ткнул на стену. — Там ход. В прошлом месяце на него наткнулся.

— Открыть можешь?

— Если б не мог, там бы и сдох как крыса, — хмыкнул брат и подступил к стене.

Когда он одновременно нажал коленом и локтем на два камня, в глубине что-то зашуршало, и стена начала медленно расходиться. Дейна щелчком пальцев запалила светляк и нетерпеливо заглянула внутрь.

— Это его! — женщина склонилась и подобрала с пола ленту.

— Ну значит твоего господина умыкнули у тебя из-под носа, — Шерр нагло ухмыльнулся. — Помочь?

Ничего не ответив, Дейна нырнула в проход, и Шерру ничего не оставалось, как последовать за ней.

Ссадаши лежал на солнечной полянке в объятиях чернокудрой девицы, когда ему вдруг стало холодно, мокро и не очень уютно. Красивое женское лицо подёрнулось рябью, поплыло, но наг отчаянно вцепился в соблазнительницу, не желая возвращаться в реальность. Увы, но реальность его спрашивать не стала. У женщины исчезла голова, и она резко потеряла свою привлекательность.

— …ну ты и навязал!

— Ну так чтоб наверняка, а то вырвется и ищи-свищи.

— Да ты на него глянь! Пальцы как лучины, сам худющий и явно болезный. Такой бы и с верёвки никуда не делся.

— Велено на цепь, значит, на цепь! А так и право, как девка.

— А кто этих змеелюдов знает? Мож, девка и есть. Дуростью народной пользуется и мужиком притворяет.

— Так сисек нет.

— Так у змеехвостых баб их, может, и вовсе нет. Ты ихних баб видел? Вот! И я не видел.

Ссадаши с большим трудом приподнял веки и различил перед собой две низкорослые фигуры, одна сутулая и худющая с ведром в руках, вторая с широкими плечами и ногами-тумбами. Темноту едва разбавлял желтоватый свет масляной лампы, подвешенной к потолку, и то, что удавалось рассмотреть, явно указывало на хоромы подземные, сырые и холодные. Ссадаши холода не чуя, сырости тоже, но где-то в темноте капало, в воздухе витал запах плесени и мокрой земли.

— Смотри, глазюки открыл, — сутулый пихнул в бок широкоплечего.

Некоторое время мужики глубокомысленно молчали, потом широкоплечий всё же протянул:

— Не, не баба.

— Страховидло-то какое! И удосужились боги такие гляделки на морду дать, — поддержал его сутулый.

Прикрыв «гляделки», Ссадаши прислушался к внутренним ощущениям. Голову словно ватой набили, осязательные, обонятельные, слуховые и зрительные впечатления с большим трудом обдумывались и принимались. Со страшной силой хотелось спать и… в то же самое время совсем не хотелось. Тело распирало от энергии, кровь кипела и бурлила, всё сильнее и сильнее проявлялось желание что-нибудь сделать, сотворить что-нибудь эдакое… грандиозное.

Ссадаши зацепился за «грандиозное» и попытался оценить своё состояние, исходя от этого странного желания. Разум работал крайне неохотно, даже голова разболелась от усилий, но всё же одну логическую цепочку выдать смог. Спать ему хочется от того, что снотворного хряпнул, а так сильно — наверняка что-то более крепкое подлили, чем раньше. Только вот что его так бодрит? Со снотворного кровь не кипит.