Книга Художник из 50х, страница 114 – Сим Симович

Но эта стена защищает не только его — она защищает и тех, кто может пострадать из-за близости к нему.

Третья папироса. Комната наполнилась удушливым дымом, но Гоги не открывал окна. Пусть дым будет — он подходил его настроению лучше свежего воздуха.

Где-то вдалеке прозвонили часы — полночь. Новый день начинался с никотина и горьких мыслей. Завтра идти в артель, знакомиться с людьми, притворяться обычным советским художником.

А Нина будет избегать его взгляда и делать вид, что ничего не произошло. До тех пор, пока боль не притупится и она не найдёт кого-то другого.

Кого-то, кто сможет сделать её счастливой.

Четвёртая папироса зажглась от третьей. Гоги курил одну за другой, пока пачка не опустела. Только тогда остановился — не из-за заботы о здоровье, а просто потому что кончились сигареты.

Сидел в темноте ещё долго, пока усталость не взяла своё. Потом поднялся, на ощупь добрался до кровати и лёг не раздеваясь.

Утром предстояла новая работа, новые люди, новые проблемы. Но сейчас была только темнота, пропахшая табачным дымом, и тяжесть на душе, которую не развеять никакими папиросами.

Утром Гоги проснулся с тяжёлой головой и привкусом табака во рту. Ночное курение дало о себе знать — горло саднило, в висках пульсировала тупая боль. Но работа не ждёт.

Умылся холодной водой, пытаясь прогнать остатки дурного настроения. Надел старую, но чистую рубаху и рабочие брюки — для театральной живописи нужна одежда, которую не жалко запачкать краской.

Взял самодельную сумку с кистями и отправился по адресу, указанному в записке. Артель «Красный художник» располагалась в переоборудованном складе на окраине Москвы. Добираться пришлось на трамвае, потом пешком по промышленному району.

Здание оказалось типичным для послевоенных лет — кирпичное, двухэтажное, с большими окнами. Над входом висела вывеска: «Художественно-производственная артель „Красный художник“». Рядом — портреты Сталина и Ленина, призывы к трудовым подвигам.

Внутри пахло краской, скипидаром и сырым деревом. Широкие коридоры, высокие потолки, звуки работы — стук молотков, шелест кистей, негромкие разговоры мастеров.

— Вы Гогенцоллер? — окликнул его мужчина средних лет в забрызганном краской халате. — Я Степан Фёдорович, бригадир декораторов.

— Да, это я. Георгий Валерьевич.

— Отлично! Ждём вас. Пойдёмте, познакомлю с товарищами.

Степан Фёдорович провёл его через длинный коридор в большой цех. Здесь кипела работа — несколько человек расписывали огромные полотна, натянутые на деревянные рамы. Пахло масляной краской и лаком.

— Товарищи! — громко объявил бригадир. — Знакомьтесь, это Георгий Валерьевич Гогенцоллер, наш временный коллега.

Художники оторвались от работы, с любопытством оглядывая новичка. Гоги почувствовал себя неуютно под их взглядами — он привык работать один, без посторонних глаз.

— Василий Кузьмич Орлов, — представился высокий худощавый мужчина с аккуратной бородкой. — Главный по батальным сценам.

— Пётр Васильевич Сомов, — кивнул коренастый блондин с добродушным лицом. — Пейзажи и архитектура.

— Анна Петровна Кузнецова, — улыбнулась единственная женщина в бригаде. — Костюмы и бытовые детали.

— Михаил Игоревич Волков, — буркнул молодой парень с угрюмым лицом. — Подсобные работы.

Каждый пожал руку Гоги, оценивая крепость хватки и мозоли на ладонях — признаки настоящего мастера.