Книга Художник из 50х, страница 55 – Сим Симович

Они ещё немного посидели, поговорили о пустяках. О погоде, о соседях, о том, что в магазине появились апельсины. Простые, житейские темы, которые возвращали к реальности.

Вишнёвая наливка делала своё дело. Веки тяжелели, мысли становились вязкими. Хотелось спать — по-настоящему, без кошмаров и метаний.

— Пойду я, — сказал Гоги, поднимаясь. — Спасибо за наливку.

— Да не за что. — Василий Иванович помахал рукой. — Спи спокойно. А завтра всё по-другому будет.

Гоги кивнул с благодарностью и пошёл к себе. В комнате было тихо и темно. Он разделся, лёг в кровать. Тепло от наливки приятно разливалось по телу, успокаивая нервы.

Закрыл глаза. Теперь в голове не крутились тяжёлые мысли. Была только усталость — здоровая, естественная. Такая, после которой хорошо спится.

Сон пришёл мягко, без потрясений. Снились простые вещи — летний сад, вишни на ветках, тёплый дождь. Ничего страшного, ничего военного.

А наутро он проснулся отдохнувшим. Кошмары не возвращались, тревога отступила. Вишнёвая наливка оказалась лучше всех врачей вместе взятых.

Простое человеческое тепло лечило лучше любых лекарств.

Утром Гоги проснулся от стука в дверь. Резкого, настойчивого — три удара, пауза, снова три удара. Он поднял голову, глянул на часы. Половина седьмого. Кто может стучать в такую рань?

— Открывайте! — раздался командный голос. — Милиция!

Сердце ёкнуло. Гоги быстро натянул брюки, рубашку. Стук повторился, ещё настойчивее.

— Иду, иду!

Открыл дверь. На пороге стояли трое мужчин в штатском — одинаковые пиджаки, одинаковые лица, одинаковые холодные глаза. За ними маячила фигура в милицейской форме.

— Гогенцоллер Георгий Валерьевич? — спросил старший, сверяясь с бумагой.

— Я.

— Майор Карпов, государственная безопасность. Вам нужно проехать с нами для дачи показаний.

— По какому вопросу?

— Всё выясним на месте. Одевайтесь.

Тон не допускал возражений. Гоги понял — это не просьба, а приказ. Он быстро переоделся в лучший костюм, взял документы.

— Вещи брать не нужно, — сказал майор. — Вернётесь вечером.

Или не вернётесь вовсе, подумал Гоги, но вслух ничего не сказал.

Во дворе стоял чёрный «ЗИС» — тот самый, что следил за ним неделями. Гоги сел на заднее сиденье между двумя оперативниками. Майор устроился спереди, рядом с водителем.

Ехали молча. Москва просыпалась — редкие прохожие спешили на работу, открывались магазины. Обычное утро в обычном городе. Никто не догадывался, что в чёрной машине везут очередную жертву системы.

Остановились у серого здания на Лубянке. Гоги узнал его по фотографиям — штаб-квартира госбезопасности. Место, откуда многие не возвращались.

Провели через боковой вход, по коридорам с зелёными стенами. Пахло карболкой и страхом. Где-то вдали хлопали двери, звучали приглушённые голоса.

Кабинет оказался небольшим — стол, два стула, портрет Сталина на стене. Майор Карпов сел за стол, указал Гоги на стул напротив.

— Присаживайтесь. Будем беседовать.

— О чём?

— О вашей антисоветской деятельности. — Карпов открыл папку, достал фотографии. — Узнаёте?

Гоги посмотрел и похолодел. Фотографии его картин — сказочный город, батальная сцена, барельеф Кремля в японском стиле. Кто-то снимал тайно, возможно, через окно.

— Это мои работы.

— Именно. Произведения формалистического искусства, чуждого советской идеологии. — Карпов постучал пальцем по снимку сказочного города. — Что это такое?