Книга Особенные. Элька-2, страница 59 – Ольга Ильина

— И что же я, по-твоему, делаю?

— Обманываешь маму с этой женщиной.

После этих слов я ожидала чего угодно. Оправданий, новой порции лжи и даже правды, но не того, что папа рассмеется. Так громко и сильно. До истерики и слез в глазах. Через минуту он сам резко остановился и совершенно твердо и уверено проговорил:

— Я никогда не изменял твоей матери. Никогда. Выбрось эти глупые мысли из головы.

— Тогда что вас связывает? — выкрикнула я.

— То, что тебя не касается. Я запретил этой женщине приближаться к нашей семье, и тебе я запрещаю с ней общаться. Если она попытается встретиться с тобой, сделает что-то, ты скажешь мне или бабушке. Ясно? Пообещай.

— Но почему.

— Пообещай мне, — приказал папа. А я совсем ничего не понимала. Почему он так встревожен? Почему требует такие глупые обещания? Почему до боли сжимает мои плечи? Почему он так боится?

— Обещаю, — выдохнула я, и он расслабился.

— Папа, вы чего не заходите? — спросила появившаяся неизвестно откуда Женька. Мы оба вздрогнули, посмотрели, что стоим прямо перед входом в кафе и вошли внутрь вслед за сестрой. Весь обед я угрюмо молчала. Есть совсем не хотелось, даже восторженные впечатления мамы и Жени о нашей маленькой прогулке не вдохновили. Диреев сидел напротив и раздражающе часто смотрел на меня. Стоило только поднять голову, как я видела его внимательный взгляд и хмурилась еще больше. И папа тоже хмурился. Я его никогда таким не видела. Даже когда он пытался убедить меня, что экономическое образование пригодится в жизни больше, чем работа художника. Тогда он давил своим авторитетом родителя, но сейчас это был перебор. Папа никогда мне ничего не запрещал. Мы всегда вели дискуссии. Ссорились, спорили, но всегда достигали компромисса. Даже в той ужасной ситуации с Егором. Ведь он понял, что это я из-за него тогда так… Родители никогда об этом не говорили, о самой тяжелой полосе в моей жизни, о том, что папе пришлось отмывать ванную от крови собственной дочери. Мама не смогла. И даже тогда, я умоляла его не ездить к Егору выяснять отношения. Это стало бы катастрофой и еще неизвестно как бы обернулось. Тогда папа меня понял и поддержал. Почему же сейчас он так непреклонен? И почему так уверен, что я не поеду к Еве сама?

А вечером поняла. Он бабушке рассказал. Она, под предлогом заботы обо мне, забрала сотовый, а заодно запретила выходить из дома без Диреева. Теперь он стал еще и моим личным охранником.

— Я что? Под домашним арестом?

— Что ты милая, все это только ради твоей безопасности, — улыбаясь, ответила бабушка. И я бы продолжила возмущаться, но увидела в ее глазах нечто, что отбило всякую охоту возражать. Я увидела тот же взгляд, когда бабуля нашла меня в больнице. Не просто страх. Ужас, что она может меня потерять. Только поэтому я смирилась и промолчала.

— Мне очень жаль, — проговорила я, когда мы с Диреевым возвращались в наши комнаты. — Ты терпишь меня на тренировках, а теперь будешь и в остальное время.

— Я переживу.

— Да уж, а мне как пережить, — прошептала я едва слышно, а он напрягся. Остановил меня и спросил:

— Почему тебя это так беспокоит?

— С чего ты взял, что я беспокоюсь? Взгляни в мое лицо и скажи, где ты там видишь беспокойство?

— Тогда почему ты дрожишь?

— Потому что ты нарушил мое личное пространство. Тебе это понятие знакомо?