Книга Особенные. Элька-4, страница 148 – Ольга Ильина

— Раньше, я не задавался вопросом, почему каратели так редко находят себе пару, почти никогда не влюбляются, они живут, как все, даже могут завести подружку и не одну, но никогда в этом не участвует сердце. И мы можем с легкостью бросить одну, найти другую, третью, или вовсе быть к этому равнодушным.

— И к чему ты пришел?

— К одному очень неутешительному выводу. Если ты не важен для Мессира, если не представляешь никакой ценности, то он тебя отпустит и даже благословит.

— Но это не твой случай, — мне даже догадываться не нужно было. Он всегда отличался, выделялся среди прочих. Это и хорошо, и плохо, как оказалось.

— Мессир управляет орденом уже больше ста лет. Ему давно намекали, что пора бы уже обзавестись достойным приемником, подготовить себе замену, того, кого бы мог назвать лучшим.

— И он выбрал тебя.

— Тогда меня это устраивало. Было естественным, что он меня обучает, тренирует, готовит идеального лидера, идеального Мессира холодного, бесстрашного, циничного, не способного жалеть ни о своих действиях, ни о просчетах других. Быть вправе наказать, и справедливо вознаградить, просчитывать миллионы возможностей, и уметь отсекать ненужное. Любовь, чувства, страсть, все это было ненужным. Да я и не знал, что это такое.

— И тут я все испортила.

— Не испортила, а научила. Показала, насколько мы ограничены, насколько слепы, насколько доверяем тому, кто сам любить не умеет. Ему знакома только власть, ее вкус он познал сполна, и не намерен отпускать то, что уже признал своим.

— Но если ты полюбил, связь должна быть разорвана. Его приказы больше не влияют на тебя.

— Да. Но у него есть другие. — он недоговорил, а я увидела, как полыхнули от гнева его глаза, как окаменели мышцы, как похолодел взгляд и пальцы сжались в кулаки, а последнее слово он почти выплюнул, — методы.

Заметив мою тревогу, он тут же переключился, понял, что напугал меня, и снова погладил по волосам, щеке, коснулся губ, забирая все мои страхи, но не свои.

— Пожалуйста, не закрывайся. Тайны не приносят облегчения, они лишь разрушают, разлучают нас. Пожалуйста.

— Я не хочу, чтобы ты боялась. У тебя и так поводов предостаточно.

— С тобой я ничего не боюсь.

В ответ он слабо улыбнулся, но я даже представить не могла насколько все было плохо.

— Несколько лет назад мой друг, один из лучших наших воинов полюбил девушку. Но она оказалась опасной ведьмой, несущей угрозу миру. Мессир вынес ей смертный приговор.

— И вы убили ее? — ужаснулась я.

— Я убил ее.

А я задохнулась от ужаса.

— Прости, но мы именно такие, как о нас говорят. Мы чудовища, мы бесчувственные, жестокие каратели, не знающие, что такое жалость.

— Нет, не говори так. Ты не такой. Ты никогда не был таким.

— Был, — резко ответил он. — И если бы не ты, я даже не знал бы, что такое сожаление. Мы не вольны обсуждать или оспаривать его приказы. Пока есть связь, мы лишь безликие исполнители.

— Она была невиновна?

— Не знаю. Но то, что стало с ним, с моим другом… он потерял свою человечность, это не просто каратель, это зверь, опасный, жестокий и непредсказуемый. Когда погибает та, с которой ты горел — умирает душа и все человеческое, что есть в тебе.

— Постой, ты хочешь сказать мне, что… твой Мессир хочет меня убить?

— Когда на тебя напали у ресторана… люди… мы не успели их допросить. На них не было никаких опознавательных знаков, отпечатки пальцев сожжены, программа распознавания лиц ничего не дала, а на руке у каждого символ против посмертного допроса, и камера наблюдения у ресторана так вовремя оказалась неисправной. Ни улик, ни свидетелей, ничего. Слишком похоже все это было на наши методы. Да, это было только подозрение, предчувствие. В тот вечер позвонила Олеф и рассказала о видении. Я очень хотел списать это нападение на J., потому что каким бы сильным он ни был, с этим я справлюсь. Но после нападения на клан Шенери, после допроса Венеры сомнений не осталось. Она не видела лица убийцы, но запомнила шрам на руке одного из нападавших. Я понял, о ком она говорила, я понял, что это был один из моих братьев. Тот, девушку которого я когда-то убил. Тот, кто по словам Мессира мертв.