Книга Особенные. Элька-4, страница 189 – Ольга Ильина

— Как мило, что ты решила заглянуть на огонек, Евангелина, — почти прошептал голос, а у меня сердце замерло, от страха, тревоги и полного непонимания происходящего. — Как же давно мы не виделись. А ты ничуть не изменилась. Молчишь?

— Ты же знаешь, что я пришла не одна.

— Да, прекрасно осведомлен. С карателями, не так ли. И где же они? Прячутся? Выходите, выходите друзья мои.

Они и вышли, встав вокруг нас в кольцо. Я не знала, сколько их в точности, но судя по звукам, достаточно, чтобы перебить здесь всех нас в одну секунду.

— Милая, ты как всегда сделала неправильный выбор. Ты могла бы быть со мной, править вместе со мной, стать великой вместе со мной. Ты все еще можешь.

— Ты сошел с ума. Ты убил мою семью, всех моих родных, ты отправил меня в тюрьму на восемнадцать лет по ложному обвинению. Ты лишил меня всего.

— Сейчас я могу дать тебе в сотни, в тысячи раз больше.

— Убив мою дочь?

— Что ты делаешь, дорогая? В какую ловушку пытаешься меня загнать, добиться признания? Отвечай, — голос J. от мягкого и вкрадчивого вдруг стал жестоким и требовательным. И эта повелительная интонация, пробирающая до самых костей.

— Я ничего не хочу.

— Лгунья. Ты была ею тогда, ты не изменилась сейчас. Что ж, ты сделала свой выбор.

После его слов что-то начало происходить, что-то странное и непонятное. А я стояла на коленях и даже взгляд поднять не могла, без риска, что меня обнаружат. И вдруг.

Я услышала мамин полустон-полукрик и уже не могла стерпеть, резко поднялась и крикнула:

— Не трогайте ее, Алексий Юрьевич, или как вас там теперь?

— Эльвира? — почти не удивился он. — Как я рад, что и ты решила присоединиться. Поздравляю, Варенька, вы прекрасно справились с заданием.

— Что?

Я обернулась к подруге, которая сейчас стояла и улыбалась этому гаду, как глупая дура, как Катя, да как все тут, не только регистраторы, но и студенты, аспиранты, даже пара учителей. Даже моя мама, Все стояли перед моим бывшим любимым учителем и восторженно внимали каждому его слову. И только каратели, да еще Егор спокойно и бесстрастно наблюдали за всем происходящим, как зрители в какой-то жуткой пьесе на подмостках театра. И может, прав был Игнат, они действительно бездушные и мертвые без всяких амулетов, просто так, по своей природе.

— Как вы это делаете?

— Маленький подарок от твоего предка, — улыбнулся Алексий Юрьевич, доставая из ворота балахона золотой кулон в виде круга, а в центре дракон, символ рода Бальтазара. — Твоя мама когда-то мне его подарила и даже не догадывалась, глупая, насколько это ценный артефакт.

— Вы подчинили их всех?

— Сейчас сильнее, а раньше мне достаточно было подкрепить слова чуточкой его силы и все, вы все у меня в руках. Даже ты, моя дорогая, даже твой глупый мальчишка. Я могу приказать им все, что угодно. И они выполнят мой приказ без колебаний.

— Зачем же вам тогда ритуал Осванг?

— О, да ты осведомлена куда больше, чем мне казалось. Забавно, — разулыбался гад.

— Вы на вопрос не ответили, — не разделила его веселья я.

— Все дело в силе, моя дорогая. Амулет питается ею, а у регистратора ее нет, но с лихвой хватает у моих дорогих родственников.

— Так вот почему Кир весь исполосованный ходит, — вдруг осознала я. — Вы из него добровольного кормильца сделали.

Мерзость, права была Венера, когда говорила, что это дикое преступление, на которое идут только больные психи. И Алексий Юрьевич, или лучше J., оказался именно таким.