Книга Самая главная злодейка, страница 91 – Ольга Ильина

Она почти не играла сейчас, испытывая панику и тревогу. Он не должен подозревать ее, это слишком опасно, он нужен ей.

— Пожалуйста… — с неподдельной дрожью в голосе прошептала Самира и прижалась к мужчине, поцеловала, сильно, страстно, опьяняюще. А когда оторвалась, он ее уже не подозревал, охваченный страстью и желанием.

— Когда мы встретимся?

— Скоро, скоро, обещаю. А сейчас идите, идите же!

Мужчина ушел, а она стояла в этой пыльной комнате, прислонившись к двери, пытаясь вернуть утраченное равновесие. Как же она ненавидела все это! Играть, притворяться, целовать этого совершенно безразличного ей мужчину, но злодейки ведь ни о чем не сожалеют, они сбрасывают с себя брезгливость, как ненужную одежду, и получают то, что хотят любой ценой. А она… уже не могла по-другому.

Когда же сердце успокоилось, Самира оправила одежду, нацепила на лицо надменное выражение, открыла дверь и с удивлением отпрянула. А тот, кто стоял снаружи, сделал шаг в комнату, преградив ей все пути отступления.

— Что вы здесь делаете? — так и не справившись с потрясением, почти взвизгнула она.

— А вы? — с надменной улыбкой спросил Халиэль, большой, подавляющий, закрытый и, кажется, злой, как демон. — Пытаетесь вжиться в роль слабой на передок служанки?

— Да как вы смеете?! — вскипела от ярости принцесса.

— А как еще можно объяснить ваше милое рандеву с… магом?

— А почему я должна вам что-то объяснять? Вы никто, всего лишь раб илларской дряни, так вот идите и выполняйте… — она не договорила, запнулась на полуслове, почувствовав исходящую от него смертельную угрозу. И испуганно отступила, пока не наткнулась на какой-то то ли шкаф, то ли стол.

— Пока я наблюдал ваше маленькое рандеву, никак не мог понять — зачем вам нужен этот слизняк? — рассматривая ее, как забавную зверушку, вкрадчиво спросил хранитель.

— Может, я люблю его? — с вызовом посмотрела Самира, но голос предательски дрогнул.

— Любите? А я слышал, вы любите своего брата?

— Он мне не брат! — отрезала она. — И вас это не касается!

— Ошибаетесь, дорогая, меня касается все, что может навредить моей работе.

— Мои свидания мешают вам прислуживать илларской дряни? — усмехнулась она. Чувство самосохранения изменило ей, оно просто исчезло, а ей хотелось стереть с его смазливой физиономии это выражение пренебрежения. Он смотрел на нее, как на какую-то… — Раба интересует, кого и как я целую?

— Кажется, я уже предупреждал вас, принцесса, — последнее слово он почти брезгливо выплюнул, — но вы не вняли моим словам.

Теперь вы пожалеете.

И он ступил к ней, грубо схватил за волосы, отклонил голову назад и во второй раз за этот вечер ее поцеловали. Только если первый поцелуй она едва терпела, то от второго подкосились ноги. А в следующее мгновение застонала, и ей даже в голову не пришло оттолкнуть. Несмотря на всю свою опытность, она никогда не испытывала ничего похожего. Он сметал все протесты, как ураган, сминал их, как подол платья, раздирал, как лиф на груди и заставлял стонать от желания и наслаждения. Ни капли нежности, еще меньше осторожности, только слепая страсть, смешанная с привкусом боли.

Он делал с ней все, что хотел, почти бросил на стол, задрал юбки, истерзал шею, грудь, губы, заставил шипеть и извиваться, заставил просить и умолять, терять голову, сходить с ума. Никогда еще у нее не было такого безумного, безудержного, сжигающего все дотла рандеву, и такого опустошения после, когда он закончил, зашнуровал штаны, оправил так и не расстегнутый камзол и посмотрел на нее с таким торжеством, что она едва не задохнулась от боли и сожаления.