Книга Ядовитый трон, страница 60 – Джеймин Ив, Тейт Джеймс

— Ты готова, Золушка? — Сказал Раф, входя в комнату медленными, уверенными шагами. — Самолет ждет нас.

Я проигнорировала его.

Он слышал меня в прошлый раз, когда я сказала, что с ним покончено, пока он не начнет обращаться со мной так, как я того заслуживаю. Я ничего ему не сделала. Это была не моя вина. Я собиралась продолжать повторять это каждый раз, когда чувствовала, как ко мне закрадывается неуверенность в себе.

Застегнув молнию на маленькой черной сумке, я перекинула ее через плечо и повернулась, чтобы выйти из комнаты. Раф, с тем непроницаемым выражением лица, с которым у него так хорошо получалось, почти позволил мне пройти, прежде чем его рука метнулась вперед, и он обхватил своими длинными пальцами мое предплечье.

— Я знаю, что ты делаешь, — пробормотал он.

Я покачала головой, грусть, которую я чувствовала, выплеснулась на поверхность.

— Ты понятия не имеешь, — сказала я ему. — Я не играю в игры, когда это касается моего сердца, и появление Уриэля в таком виде снова стало самым большим напоминанием о том, что я никогда не позволю кому-то снова унижать меня, даже если я люблю его.

Шок отразился на его лице, голубые глаза расширились, когда они уставились на меня. Я была почти уверена, что никогда раньше не видела Рафа безмолвным. Не таким.

— Увидимся в самолете, — сказала я, высвобождая руку и выходя из комнаты.

Он догнал меня за считанные секунды и, прежде чем я успела что-либо предпринять, схватил лямки моей сумки и снял ее с моей руки. — Мне не нужна твоя помощь, — отрезала я. — Прекрати прикасаться ко мне без моего разрешения.

— Ви, — сказал он, и его тон заставил меня остановиться. — Мне нужно кое-что сделать прямо сейчас или…

Он замолчал, но я знала, какими будут эти невысказанные слова. Он должен был что-то сделать, или он сойдет с ума. Видишь ли, это было самое обидное. Мы с Рафом понимали друг друга на таком уровне, что я не была уверена, что кто-то другой когда-либо смог бы. В некотором смысле, я точно понимала, почему он отталкивал меня с тех пор, как мы вернулись, или даже до этого. В лагере экстремистов он перешел в режим солдата и с тех пор не мог из него выбраться. Режим солдата не допускал более мягких чувств. Это не допускало любви, счастья или радости. У тебя была одна гребаная работа, и ты ее выполнял.

— Никогда больше не говори со мной так дерьмово, — предупредила я его, отпуская сумку. — Я не твоя боксерская груша, когда ты злишься.

Я не стала дожидаться его ответа, развернувшись на каблуках, чтобы поспешить к передней части дома. Машина будет ждать там.

Раф оставался со мной, моей безмолвной тенью. Я, естественно, понятия не имела, было ли между нами что-то улажено или нет, но это было началом чего-то. Вероятно, в следующий раз мы разберемся с остальным с помощью кулаков и оружия, и часть меня действительно с нетерпением ждала этого.

Хасинта и Фелипе были единственными, кто помахал нам рукой, крепко обняв каждого из нас. Джордан слегка поморщился, и Фелипе усмехнулся.

— Извини за это, сынок. Медсестра сказала нам, что ты можешь вернуться, но такие вещи требуют времени, я знаю.

— Все в порядке, — сказал Джордан. — Сейчас это просто тупая боль. Я как новенький.

Он не был. Синяки поблекли до приятного желто-зеленого оттенка, порезы затянулись, а царапины были едва заметны. Он выглядел как человек, побывавший в довольно серьезной автомобильной аварии, но не было никаких сомнений, что он выздоравливает. И это было все, что имело значение.