Книга Как привязать дракона, или Ниточная лавка попаданки, страница 122 – Лора Олеева

— А я околдован, — вдруг сказал Северин, и его переливчато-синие глаза стали серьезными. — Так околдован, что не смог сегодня уснуть, думая, что ты ненавидишь меня. Скажи правду, Тина, что ты ко мне чувствуешь?

Так тебе и сказала, что и кем. Кем я себя чувствую? Кроликом перед удавом? Который готов сам запрыгнуть тебе в пасть? Боже, дай мне сил не сделать этого и не опозориться окончательно!

— Я не ненавижу тебя, — с трудом заставив себя говорить, выдавила я полуправду.

— Докажи это, — прошептал Северин, снова наклоняясь ко мне.

— Как? — едва успела выдохнуть я, но тут он снова привлек меня к себе и властно поцеловал.

На этот раз Северин не медлил, не сомневался. Его поцелуй был жадным и полностью отдающим меня в его власть. Мужские руки надавили мне на плечи, вжимая в подушки, а потом мягко стащили одеяло, обнажая все до живота. Рука мужчины прошлась по моей щеке, скользнула по шее, легла на грудь, мягко обхватывая одно полушарие и сжимая его.

— Нет, Северин!

Я едва заставила себя вынырнуть из поглощающего меня забвения, схватилась за одеяло, попыталась натянуть его на себя.

— Тиночка, девочка моя… — шептал он, мягко борясь со мной.

— Не надо, ну пожалуйста!

— Я с ума сходил все три дня, что спал рядом с тобой в одном доме. Если бы ты знала, как я хотел тебя. И как хочу сейчас.

— Нет! Ну пожалуйста, Северин!

— Ты же не серьезно, правда? Ты же тоже пылаешь, я вижу это! Ты лжешь или мне, или себе!

Мы жарко перешептывались, продолжая бороться. Руки мужчины то проникали под одеяло, нежно обжигая мою обнаженную кожу, то отводили мои руки, то тянули одеяло, ненадежную преграду на пути огненного желания, которое я читала в его глазах.

— Скажи мне! — взмолилась я.

— Что, Тина?

— Скажи мне, только честно, Северин!

— Что ты хочешь знать?

— Скажи мне! А если бы надо было спасти мир, но для этого мне пришлось бы умереть, ты пошел бы на это? Пожертвовал бы мной?

Северин застыл. Его лицо окаменело. Жар и страсть в голубых глазах стали потухать, а вместо этого зажглась боль.

Я читала в его глазах, как в ведьмином гримуаре, и сейчас тайнопись его души не нуждалась в расшифровке. Я знала ответ, и в моем сердце, как черная дыра, стала разрастаться обида. Вот как, значит!

— Уходи! — глухо сказала я, ожесточенно вырывая одеяло из мужских рук и снова закутываясь в него. — Уходи!

Он сразу же послушался. Одним щелчком затушил свечу. От порога бросил на меня последний тоскующий взгляд и осторожно прикрыл за собой дверь. Я с бьющимся сердцем прислушивалась к мягким удаляющимся шагам. Вскочила, закутанная в одеяло, и подбежала, чтобы закрыть дверь на засов. Привалилась к ней лбом.

Потом бросилась с разбега в постель, уткнулась в подушки и начала рыдать, беззвучно, отчаянно и горестно.

Город менялся. Не знаю — может, наш с Северином поход в тень ускорил распад мира, а может, мелкие костяшки домино, рухнув, начали опрокидывать крупные, но катастрофа как никогда казалась близкой.

Я ехала и замечала мелкие и крупные изменения. Вместо богатого трехэтажного особняка пустырь, заросший бурьяном. Вот здесь была мастерская бочара, где летом должна была зацвести плетистая роза в старой кадке. Там я пряталась в первую ночь, поэтому питала к этому месту особо теплое чувство. А теперь бочарня пропала. Взамен нее появился ветхий домишко с заколоченными окнами. Исчезла скульптура дракона, что стояла на Ракушечной площади и фонтан с площади Фонарщиков… Меня окружали другие дома, деревья. Многие мелочи казались чужеродными, хотя я не могла вспомнить сейчас, что они заменили. Наверняка вместе с кусками окружающего пространства были стерты с лица этого мира целые семьи. Город выцветал, становился проще, беднее, терял украшения, краски, терял лицо. Мне показалась, что он даже уменьшился в размерах. Он терял и терялся в небытие. И это Зальден, столица Нура. Не удивлюсь, если иные города в герцогстве и вовсе исчезли полностью. И никто, никто этого не помнил. Деменция мира. Страшно, очень страшно. Я поежилась в легком плаще — утром было свежо. Солнце, проглядывая сквозь облачное марево, грело пока слабо.