Книга Земля воров, страница 7 – Карина Халле

Но они ищут меня уже девять лет, с тех пор как я сбежала из монастыря. И, тем не менее, я все еще на свободе.

— Обещай мне, что будешь здесь, когда я вернусь, — умоляю я нового лодочника. Ужасно доверять кому-то, кого ты даже не знаешь.

— Я должен быть здесь, если хочу получить свое яйцо, — спокойно говорит он, разводя мозолистые руки.

Я тяжело сглатываю, все еще не уверенная, что делаю правильный выбор. Мне всегда щедро платят за услуги, которые я оказываю, в зависимости от того, какие яйца приношу. Если я не буду этого делать, то останусь за бортом. Еще одна причина, по которой я не могу вернуться на материк с пустыми руками сегодня вечером.

— Не знаю, сколько времени это займет, — говорю я, глядя на темное небо. Сейчас цикл розовой луны, ее серп едва различим сквозь дым вулканов. Яйца дракона, снесенные в этот цикл более мягкие с точки зрения способностей, которые они дают, как и люди, рожденные под ее влиянием, но в данном случае нищим выбирать не приходится. Некоторые люди предпочитают более мягкий эффект, который дает употребление яиц цикла розовой луны, хотя Шеф, глава синдиката, Рунон Далгард, посмеялся бы над этим. Синдикат — полная противоположность мягкости.

— Приноси мне самые лучшие и сильные яйца, — сказал мне Рунон в тот единственный раз, когда я встречалась с ним. Это была тщательно охраняемая тайная встреча на почерневших лавовых полях за пределами Темного города. — Делай это постоянно, и у нас будет прекрасное партнерство.

В том, что он не сказал, многое подразумевалось. Что если я не сделаю этого, он убьет меня, Леми, мою тетю и всех, кого я знаю. Так работали синдикаты. Я никогда не встречалась с представителями других Домов из Весланда или Норланда и их преступными семьями, несмотря на то, что их наемные рейдеры регулярно грабили Мидланд, но я предполагала, что все они действуют одинаково. С безжалостностью, насилием и отвращением к милосердию.

Но в тот момент, когда Рунон предложил мне работу, я почувствовала надежду впервые с тех пор, как умер мой отец. Работать на таких людей было опасно, но обещание, которое сопровождало это предложение, — обещание лучшей жизни, — убедило меня.

— Я уплыву на рассвете, — грубо говорит лодочник. — Я буду здесь до тех пор. Если ты не появишься, я буду считать, что ты умерла, и брошу тебя здесь. И нет, я не повезу назад пса, даже если он доплывет.

Я стараюсь не прищуривать на него глаза.

— Увидимся до рассвета, — говорю я ему, прежде чем ляпнуть что-нибудь не то. Затем перевожу взгляд на Леми. — Ты не против ночного купания? — спрашиваю я, собирая пустые сумки и привязывая их к креплениям и ремням на моей кожаной броне.

Леми только нетерпеливо виляет хвостом, зная, что веселье вот-вот начнется.

— Только не исчезай. Ты будешь тянуть меня к берегу, — предупреждаю я своего пса, поправляя два меча на спине и благодаря судьбу за то, что они сделаны из вулканического стекла, выкованного в глубинах Земли изгнанников, — оружие столь же легкое, сколь и прочное.

Леми, кажется, хмурится, его пушистые брови сходятся над теплыми карими глазами.

Я встаю, лодка качается от моего веса, и бросаю на мужчину последний взгляд, надеясь, что он останется здесь до рассвета, не струсит и не предаст меня. Затем я делаю глубокий вдох, готовясь к заплыву на полмили, и ласточкой прыгаю за борт.