Книга Прямо в сердце, страница 18 – Карина Халле

— Нет, я только что выводила их на улицу.

— Вы вышли всего на пару минут, — говорит мама. — И ты была в халате, может, тебе стоит одеться как следует.

Я морщусь, потому что Кайле это не понравится.

Смотрю на нее. Ага, она вот-вот взорвется.

Бросаю на нее умоляющий взгляд. Я знаю, что она хочет остаться и помочь, защитить меня. Но она не может сражаться за меня во всех моих битвах. Я должен сделать это сам.

В конце концов она сдается, хотя и злится как черт. Натягивает пальто, пристегивает собак и уходит, хлопнув дверью.

— Твоей жене не помешало бы научиться манерам, — говорит мама.

— Кто, твою мать, дал тебе долбаное право говорить о моей жене, — я резко поворачиваюсь и кричу, указывая на нее пальцем. — Поменьше болтай о ней, она тебя не касается.

Мама засовывает руки в карманы пальто и поднимает подбородок.

— Касается, потому что, когда я пытаюсь увидеться с тобой, она мешает мне. Знаешь, что она сказала мне, Лаклан, когда увидела меня там, в снегу? Она сказала: проваливай. Какой человек мог такое сказать?

— Тот, кому надоело твое дерьмо, — ухмыляюсь я, мое сердце начинает биться быстрее, кровь в жилах закипает. Обычно я достаточно спокоен, но не сегодня, и не с матерью рядом. — И я тоже сыт по горло этой ахинеей. Я впустил тебя только потому, что пожалел. И жалость — это все, что ты получишь от меня.

Я пролетаю мимо нее, чувствуя себя не в своей тарелке, и принимаюсь расхаживать вокруг.

— Только жалость? А как насчет чашки кофе?

Блядь.

— Да, конечно, — отвечаю я, направляясь на кухню. Пользуясь моментом, поворачиваюсь к ней спиной и делаю глубокий вдох через нос. Такое чувство, что у меня вот-вот случится сердечный приступ, я едва могу дышать.

«Держи, черт подери, себя в руках», — говорю себе.

Трясущимися руками наливаю кофе.

Отношу ей чашку. Мать сидит на диване, пальто лежит рядом.

И выглядит она ужасно.

Под тонким свитером - одни кости, на шее глубокие, покрытые пятнами морщины. Рассматриваю ее, и эта женщина кажется похожей на монстра, похожей на... меня. Или ту версию, которой я мог бы стать.

Нет никаких сомнений, что она все еще употребляет метамфетамин, ее тело, зубы, худоба и темные круги под глазами тому доказательство. Всю свою жизнь, по крайней мере с тех пор, как родила меня, она употребляла, и, честно говоря, я удивлен, что она все еще жива.

Но когда она проворно берет у меня кофе, глядя ясными глазами, я понимаю, даже если она пьет или употребляет, сейчас она не под кайфом.

— Не хочешь спросить, как у меня дела? — спрашивает мать, делая глоток кофе. затем морщится. — Не очень крепкий, да?

— Чем меньше я о тебе знаю, тем лучше.

Она качает головой.

— Такой неблагодарный.

— Неблагодарный? — взрываюсь я. — Какого хрена мне быть благодарным?

— Я делала ошибки, когда была моложе, Лаклан. Почему ты наказываешь меня за то, что я сделала, когда сбилась с пути, когда не могла позволить содержать тебя?

— Ты отказалась от меня! Отдала в приют!

— Я сделала то, что было лучше для тебя, и ты это знаешь. Перестань обвинять меня во всем, что в твоей жизни пошло не так. Во всяком случае, я спасла тебя. Если бы ты остался со мной, то, возможно, никогда не стал бы тем, кем стал. Ты должен благодарить меня.

Я качаю головой, сжимая кулаки.

— Я всегда хотел лишь любви. Ты никогда не давала мне ее, даже перед тем, как сдала в детский дом.