Книга Лощина, страница 121 – Карина Халле

Он продолжает медленно поглаживать мои соски через ткань, пока жар между моих ног не начинает жадно пульсировать, и он наклоняется, целуя мои ключицы. Ощущение такое, будто меня касаются крылья бабочки.

— Я умру, если не смогу принадлежать тебе, — шепчет он, касаясь моей кожи.

Мои глаза закатываются. Я с трудом сглатываю, не в силах удержаться от того, чтобы не сказать правду.

— Я не могу принадлежать только тебе. Еще я принадлежу Крейну.

Он напрягается, его пальцы сильно сжимают мои соски, когда я встречаюсь с ним взглядом. Его ноздри раздуваются, в глазах вспыхивает презрение.

— Ты стала моей раньше.

Его настроение подобно ртути.

— И ты всегда будешь моим первым, — говорю я ему. — Но ты же знаешь, что я с Крейном.

Его верхняя губа изгибается.

— Я заставлю тебя забыть его.

Я почти смеюсь над тем, как собственнически он себя ведет.

— Ты не можешь заставить меня забыть его, Бром. Ты сам… — я останавливаю себя, облизывая губы.

Одна рука опускается мне на затылок, а другая — обнимает за талию.

— Что? — спрашивает он твердым голосом, его хватка усиливается.

— Это ты забыл, — говорю я ему, жалея, что Крейн не сказал ему об этом. — Ты знаешь Крейна. Вы встречались с ним раньше. В Нью-Йорке. Ты был в Нью-Йорке, и назвался Эйбом. Ты был с ним.

Его глаза на мгновение расширяются, как две черные луны, а затем его брови сходятся, и он качает головой.

— Нет. Нет. Ты ошибаешься. Он лжет!

— Бром, — говорю я, когда его рука крепче сжимает мою шею. — Я знаю, ты не помнишь, но так оно и было. Ты был его любовником.

— Заткнись, — кричит он, отпуская мою шею и отталкивая меня в сторону. Он подходит к двери, закрывает ее, и мое сердце подпрыгивает. Бром поворачивается ко мне лицом. — Я не знаю, в какую игру ты играешь.

— Я? — вскрикиваю. — Это ты здесь играешь в игры! Как раз перед твоим приходом ко мне в комнату заходил всадник без головы! Он вошел, держа в руках голову. Узнаю ли я завтра, что это было результатом твоей ревности?

Его подбородок вздергивается, брови в негодовании приподнимаются.

— Ты думаешь, я — всадник без головы? Ты правда думаешь, что я убийца?

— Это так?

Он шагает ко мне, а я отступаю, пока не упираюсь ногами в кровать.

— Потаскуха, — рычит он мне в лицо.

— Что? — восклицаю я в шоке.

Он рычит и хватает меня за горло, сжимая.

— Грязная потаскуха, — говорит он.

Затем целует меня. Прежняя нежность исчезла. Этот поцелуй глубокий и жестокий. Он погружает язык все глубже, трахая мой рот.

Мое тело предает меня. Я должна оттолкнуть Брома за то, что он назвал меня этим словом, но какой-то скрытой части меня это нравится. Хочется почувствовать его гнев. Хочется, чтобы меня оскорбили. Я уже вся влажная между ног. Трепет перед опасностью слишком прекрасен.

Он тянет меня за шею, пока наши губы не отрываются друг от друга, и я едва могу дышать, в его глазах вижу пугающую бурю вожделения.

— Ты даже не смогла меня дождаться, — хрипит он. — Прыгнула на чужой член, чтобы удовлетворить свою жадную дырочку, — он снова притягивает меня к себе за шею, давление усиливается, и я задыхаюсь, наши глаза в нескольких дюймах друг от друга. — Я вытрясу из тебя все это. Ты принадлежишь мне, только мне. И сегодня ночью я заявляю на тебя свои права.

Мой желудок сжимается, и я тяжело дышу под его хваткой.

— Тебе это нравится, да? — рычит он. — Маленькая шлюшка.