Книга Лощина, страница 67 – Карина Халле

Я тоже задавалась этим вопросом, но так и не задала его. Но Крейн переходит прямо к делу.

Мама сжимает кончики пальцев, и я вижу, что она думает.

— Боюсь, ты слишком высокого мнения о фамилии Ван Тассел, — говорит она. — Может, я и сестра Леоны и Аны, но уже давно не являюсь частью их ковена.

Это застает меня врасплох.

— Я тоже не являюсь частью их ковена, но преподаю в школе, — указывает Крейн.

Она одаривает его натянутой улыбкой.

— Да. И, возможно, из тебя вышел лучше учитель, чем из меня, — она кивает нам обоим. — А теперь допивайте свой чай и отправляйтесь спать. Завтра я отправлюсь с вами в школу. Может, я и не принадлежу к их ковену, но сестры должны знать, что ты видела.

Я хочу сказать ей, что мы можем сообщить сами — мне давно пора повидаться со своими тетями, — но потом останавливаю себя. Хочу посмотреть на свою маму в кампусе. Понаблюдать, как сестры взаимодействуют с ней. В их отношениях есть что-то раздражительное, но я не могу понять, что именно.

— Что ж, — говорит Крейн, слегка кланяясь моей матери. — Спасибо за чай и ваше гостеприимство. Я лучше пойду готовиться ко сну.

Он поворачивается ко мне, и наши взгляды встречаются. Я не хочу расставаться с ним, ни сегодня, ни в любую другую ночь. Думаю, судя по напряженному взгляду его темных глаз, он тоже этого не хочет.

Но он направляется в свою комнату как раз в тот момент, когда оттуда выходит Фамке, показывая ему все, и моя мама встает рядом со мной.

— Для тебя есть мужчина, Катрина, — шепчет она мне на ухо. — Не этот.

***

На следующее утро мы встаем с рассветом. Во дворе кричат петухи, и золотистый свет струится в окна. Я свернулась калачиком в углу своей кровати, забыв пойти в комнату к маме. Спала как убитая; вероятно, из-за чая.

Встаю и надеваю халат, с удивлением обнаруживая, что Крейн уже встал и читает книгу у камина. Он смотрит на меня, когда я спускаюсь по лестнице, и улыбается.

Мое сердце трепещет в груди. Плевать, что говорила мама — он, безусловно, красив.

— Доброе утро, — говорю я ему, чувствуя себя глупо застенчивой из-за того, что он видит меня так рано, несмотря на вчерашнее.

— Доброе утро, — говорит он, его улыбка становится шире, от которой у меня подкашиваются колени.

— Катрина, собирайся, — рявкает мама, выбегая из ванной. — Нам нужно скорее уходить.

Я закатываю глаза и собираюсь так быстро, как только могу. Затем мы быстро завтракаем яйцами вкрутую и хлебом.

К тому времени, как мы отправляемся в конюшню, чтобы подготовить лошадей к отъезду, солнце уже разогнало слой тумана, который лежал на наших пастбищах и над Гудзоном. Вода теперь искрится, как мираж.

Мама отдает Крейну старую отцовскую серую лошадь, Пороха, которая все еще сильна, но со временем становится только более упрямой, и как только мама садится верхом на своего рыжего жеребца, Честера, мы трогаемся в путь и едем в сторону школы.

Прекрасное утро, ясное голубое небо, воздух напоен ароматом костров и последней в сезоне ежевики, до октября осталось всего пара дней. Золотарники, которыми усеяна аллея, колышутся на ветру, и мне трудно примирить это прекрасное утро с ужасом прошлой ночи. Возможно ли, что все это произошло на самом деле? Могло ли это быть иллюзией, а не реальным призраком солдата?

И если это был настоящий призрак, то куда он направлялся?