Книга Легенда, страница 51 – Карина Халле

«Ты ревнуешь или это тебя заводит?»

— И то, и другое, — шепчу я.

«Хочешь, я расскажу, каково это — трахаться с Бромом Бонсом?»

Я киваю.

«Опусти руку под юбку и начни ласкать себя. Я уже знаю, какая ты влажная».

Этот мужчина слишком много знает обо мне.

Но делаю, как он говорит, осторожно, стараясь, чтобы никто в библиотеке не заметил. Я не просто так не надела панталоны. И уже возбуждаюсь, думая о том, как буду ласкать себя на людях. В тот момент, когда я опускаю руку между бедер и обнаруживаю, какая я влажная и горячая, мне приходится прикусить губу, чтобы не застонать.

Крейн резко выдыхает.

«Ох, Кэт», — говорит он, понижая голос. «Я слышу влажные звуки. Мне тяжело сидеть просто так».

— Продолжай говорить, — шепчу я, закрывая глаза и позволяя пальцам исследовать свои самые сокровенные места в самой публичной обстановке.

Я слышу, как он устраивается поудобнее на стуле, и открываю глаза, увидев, как он лезет рукой в штаны.

«Бром так же изнывал, как ты сейчас», — продолжает он. «И я провел руками по его заднице, поражаясь, какая она мускулистая. Он такой прекрасный образец мужчины, что им трудно не восхищаться. Трудно удержаться, чтобы не укусить его, не причинить боль. Я шлепнул его несколько раз, довольно сильно, просто чтобы разозлить, и каждый раз он начинал дрожать. Его член подергивался в ожидании моих прикосновений, и я проявил милосердие, протянул руку и погладил. У него красивый член, да, сладкая ведьмочка? Большой, длинный и толстый. Ему так легко угодить. И, к моей радости, он был влажным, его семя уже вытекало из головки. Я оказал ему еще одну услугу, размазав сперму по всей длине, затем отпустил, и он издал отчаянный крик, такой, что пробирает до костей. Эти крики — музыка для моих ушей. Так что я взял свою липкую руку и раздвинул его ягодицы. Взглянул на эту симпатичную задницу».

О боже. О боже.

Не знаю, что быстрее подводит меня к краю пропасти — мои пальцы или слова Крейна.

«Я раздвинул их и прижался ртом. Ощутил вкус мыла после ванны, которую мы приняли. Провел кончиком языка по щели, дразня и смакуя, и тут он заплакал. Заплакал настоящими слезами, потому что так сильно хотел, чтобы его оттрахали. Языком, членом. Я обхватил его за горло, запрокинул голову и слизал слезы с его щек, потом отпустил. Затем взял масло, намазал свой член, который был таки-им твердым, что я даже не знал, как переживу это. Но я это сделал. Трахал…»

Он замолкает, и я замечаю, как его запястье под столом двигается быстрее, а глаза, устремленные на меня, наливаются похотью.

«Ты знаешь, какая у Брома упругая задница, Кэт? Иногда мне кажется, что она еще туже, чем твоя пизда. Мне приходится приложить немало усилий, чтобы раздвинуть его пошире и протолкнуть головку члена, даже когда мы оба скользкие. Бром теряет контроль лишь от головки моего члена. Он дергался подо мной, отчаянно ища опоры, желая освободиться, но я прижал его голову к кровати, удерживая рукой, вталкивая свой член глубже».

Он облизывает губы.

«Засунь пальцы себе во влагалище, сладкая ведьмочка. Засунь их поглубже».

Я делаю, как он говорит, раздвигаю ноги под столом и толкаю пальцы.

«Хорошая девочка», — говорит он. «Такая хорошая девочка, моя vlinder. И Бром был таким хорошим мальчиком. Бром хныкал. Нуждался. Он корчился подо мной. Знаешь, каково это, когда такой большой и сильный мужчина, как он, умоляет и находится полностью в твоей власти? Нет ничего лучше. Я трахал его до тех пор, пока не потерял способность видеть, не перестал дышать. И все это время Бром плакал, умоляя меня о помиловании, а я держал эту власть в своих руках, зная, что я единственный, кто может даровать ему освобождение».