Книга Долина смерти, страница 162 – Карина Халле

Натягиваю джинсы и рубашку, спускаюсь босиком вниз. Наш дом стал другим — теплее, живее. Книги Обри повсюду, ее ботинки рядом с моими у двери, фотографии в рамках.

Сначала кофе. Потом работа. Ритм ранчо остается прежним, независимо от того, что происходит в мире.

На улице осенняя прохлада. На горизонте высятся горы, их вершины в лучах первого света. Прекрасные издалека. Мы так и держимся — любуемся со стороны, избегая тех высот, где до сих пор могут прятаться кошмары.

У каждого своя история проклятых гор, но есть вещи, которые должны остаться в прошлом. Их нужно похоронить.

В конюшне тишина, только тихое ржание приветствует меня, когда иду по проходу. Наш центр начнет работу только в девять, а у меня есть время подготовиться. За этот год мы расширились: три новых стойла, крытая арена для зимних тренировок, пандусы и оборудование.

Дюк высовывает голову из стойла, приветственно поднимая уши. Возраст берет свое, конечно, но глаза все такие же умные и живые. Наш главный конь-терапевт. Что-то в нем тоже изменилось после гор — он стал терпеливее, мягче, что идеально для работы с детьми, пережившими травму.

— Доброе утро, старина, — говорю я и протягиваю ему мятную конфету.

Он осторожно берет ее и толкает меня носом, требуя добавки. Кое-что остается неизменным.

Слышу звук машины. Слишком рано для клиентов и сотрудников. Вижу машину Маргарет, она подъезжает к дому. Мама переехала к ней в дом в прошлом году, когда ее состояние улучшилось и она смогла вернуться из клиники. Хорошо, что они обе здесь — для меня, для Обри и для наших подопечных.

Мама уже никогда не восстановится полностью после инсульта, но она вполне может помогать по хозяйству. И, как оказалось, работа с детьми дает ей тот же стимул, что и всем нам. Удивительно, как исцеление работает — помогая другим, исцеляешься сам.

Заканчиваю кормить лошадей и иду к дому. Задерживаюсь у вывески: «Центр иппотерапии Потерянный след», вырезанная из кедра, с логотипом Обри — силуэтом руки и лошади. Ее мечта, воплощенная за два года. От агента ФБР до иппотерапевта — неожиданный поворот, но Обри никогда не была предсказуемой.

На кухне тепло и пахнет едой. Обри стоит у плиты, волосы собраны в пучок, на ней моя фланелевая рубашка поверх пижамы.

— Ты рано встала, — говорю я, обнимая ее.

Она прислоняется ко мне, переворачивая блинчики.

— Услышала, что ты встал. Не смогла заснуть.

Целую ее в шею, вдыхая ее запах: травяной шампунь, тепло кожи, и что-то неуловимое, что есть только у Обри.

— Кошмары?

Она качает головой.

— Просто переживаю. Сегодня новый клиент.

Кошмары отступают. У нас обоих. Время лечит не все, но боль притупляет.

— Ветеран? — спрашиваю, наливая кофе. Она варит его таким крепким, что нужно растворять, но я привык.

— Бывший командир. Обеих ног нет. Маргарет с ним уже несколько недель работает, а сегодня первое занятие с Дюком. Она гордится. Программа для ветеранов — лучшая в центре, клиенты со всех штатов едут.

— Он в надежных руках, — говорю я.

Завтракаем на крыльце, смотрим, как горы меняют цвет с восходом солнца. Лодыжка Обри, хоть и зажила, но на погоду ноет. Шрам на виске почти не видно, только тонкая серебряная полоска, если присмотреться.

— В следующем месяце суд по УДО у Маркуса, — говорит она, не отводя взгляд от гор.