Книга Долина смерти, страница 32 – Карина Халле

Но забыться — это роскошь, которую я не могу себе позволить. Не тогда, когда за мной по пятам гонятся призраки прошлого, а долги душат мою шею, словно удавка.

В моей голове всплывает лицо Маркуса, самодовольное и злобное. Воспоминание о нашем последнем разговоре оставляет во рту привкус меди, острый и неприятный.

«Ты у меня в долгу, МакГроу», — сказал он, выпуская мне в лицо клубы сигарного дыма, от сигар, которые я ему подарил в знак доброй воли. «А я всегда взимаю свои долги. Тем или иным способом».

Отрываю свой взгляд от окна Обри, испытывая отвращение к самому себе. Я не в том положении, чтобы предложить ей что-либо, кроме новых проблем. Как бы сильно я не хотел секса.

И, да поможет мне Господь, я этого хочу.

Заставляю себя идти дальше, прочь от искушения и обратно к суровой реальности предстоящей работы. Нужно проверить снаряжение, если мы собираемся в горы, наметить новые маршруты. Тысячи мелочей, которые могут сыграть решающую роль между жизнью и смертью в Сьеррах. Не говоря уже о том, чтобы убедиться, что здесь всё готово к надвигающемуся шторму.

Наконец, возвращаюсь к амбару, где меня ждет Элай, его лицо кажется мрачным в свете фонарей.

Он идет рядом со мной, наше дыхание видно в холодном воздухе.

— Ты уверен, босс? — спрашивает он тихо. — Возьмем ее туда с собой?

Мне не нужно спрашивать, кого он имеет в виду.

— Она хорошо платит. Нам нужны деньги. Мне нужны деньги.

— Я понимаю. Но деньги мало что значат, если ты мертв.

Я бросаю на него резкий взгляд.

— Я не собираюсь умирать. И ты тоже.

— Никто не собирается умирать, — он пинает камень, и тот катится в темноту. — Но эти горы… они умеют менять планы, не так ли? А если мы что-то найдем…

— Мы ничего не найдем, — рычу я. — Прошло три года. Не будет никаких следов ее сестры. Мы поднимемся туда, доберемся до хижины Бенсона и развернемся. Она увидит, что это тупик. Мы вернемся сюда, я получу свои деньги, а она попытается найти успокоение.

Значит, нам придется жить во лжи.

— Элай, я понимаю, тебе это не нравится, но я лгу почти всю свою жизнь. И каждую минуту, работая на этом ранчо, ты тоже живешь во лжи.

Некоторое время мы идем молча, слышен лишь хруст под ботинками. Впереди виднеется конюшня, как огромная громада на фоне ночного неба.

— Все, кто приходит в горы, что-то ищут, — мой голос звучит грубее, чем я хотел. — Ты знаешь это. Ты видел это. Успокоение. Искупление. Выход.

Он смотрит на меня искоса.

— А ты что ищешь, Дженсен?

Я сжимаю челюсть, глядя прямо перед собой.

— Не ищу ничего, кроме способа сохранить то, что принадлежит мне.

Это правда, но это звучит как ложь. Потому что то, чего я действительно хочу, — это то, что я даже не могу выразить словами. То, чего я не позволял себе хотеть очень, очень долгое время.

Элай просто кивает, словно слышит все мои невысказанные слова.

— Ну, ради всех нас, я надеюсь, что ты это найдешь.

Мы доходим до конюшни, лошади неспокойно переступают копытами в своих стойлах, и ветер свистит сквозь щели. Я останавливаюсь, положив руку на дверь, и смотрю на горы. Они возвышаются в темноте, древние и непостижимые. Хранят свои секреты в глубоких ущельях. Хранят свою историю в крови.

9

—

ОБРИ

Кошмар приходит, как всегда. Обрывками. Кровь, вопли, ослепительно белый снег.

Бегу сквозь чащу высохших деревьев, будто они костлявыми пальцами царапают моё лицо и руки. Тяжело дышу, и каждый выдох отзывается в груди визгливой болью — это страх.