Книга Цветы пиона на снегу. Том 3, страница 124 – Моргана Маро

– Люй Цинь – одно из имен Лаожэня, – произнес Лу Чуньду, когда Вэнь Шаньяо закончил читать. – Мастер Лу Ми называет его Зеленой Птицей в своих записях.

– Никогда не слышал этого имени Лаожэня, – признался Вэнь Шаньяо.

– Неудивительно. Он весьма скрытен. Если судить по записям мастера, ему не сразу удалось найти Лаожэня и разговорить его. На это потребовались не менее сотни лет, если верить дневникам.

– Шифу еще что-то узнал?

– Не так много. Узнать, где сейчас Лаожэнь, не представляется возможным, но есть одна запись, которая связана с Байчжу: «…когда закончилась десятая бутылка вина и луна уже сияла подобно солнцу, я спросил у Птицы про Белого Мора. Она рассмеялась, но в этом смехе слышалась горечь. „Знакомы ли мы с Мором? Да, знакомы. Мы извечные враги и старые друзья. Мы выпивали друг с другом задолго до появления Цзинь Хуэя, мы сражались друг против друга на черных полях, мы согревали наши тела в холодные ночи и убивали друг друга словами в жаркие дни. Я ненавижу Мора. Но моя жизнь посвящена ему“. Сказав мне это, Птица вновь рассмеялась и до конца ночи пила, словно пытаясь утопить слова в вине».

В комнате повисла тишина. И мастер, и его ученик пытались понять написанное.

– Так Люй Цинь и Байчжу… кто они друг другу?

– Кажется, Лаожэнь и сам не знает. Однако если он и вправду идет за Байчжу, то вскоре должен появиться. Нам остается только ждать, – с этими словами Лу Чуньду закрыл дневники.

– Ждать?

– А ты нашел способ призвать Лаожэня? Если да, то поделись им.

Вэнь Шаньяо не ответил, прикусив внутреннюю сторону щеки. Он и правда ничего не нашел, однако мысли все время цеплялись за «Зеленую Птицу» и не давали покоя.

Забрав все уцелевшие записи и дневники мастера Лу Ми, Лу Чуньду и Вэнь Шаньяо покинули его дом. Последний все размышлял: виделся ли он с Лаожэнем хоть в одной из своих жизней? Им ведь мог оказаться кто угодно: проходящий мимо пилигрим, путник за соседним столом или пришедший по его шкуру заклинатель.

От мыслей его отвлек треск. Воздух над головой заискрился, и по барьеру вновь ударили молнии, ослепляя и вынуждая жмуриться. Печати то и дело вспыхивали в местах столкновений и быстро латали барьер, не давая ему исчезнуть.

– Идем, – нетерпеливо окликнул Лу Чуньду. – Молнии не прорвутся сюда.

Кивнув, Вэнь Шаньяо поравнялся с шифу, пытаясь не вздрагивать от громоподобных ударов, от которых закладывало уши. Он как никогда хотел спуститься в низину и спрятаться в глубокой пещере, пока Байчжу вновь не запечатают. Слишком опасно было находиться так близко к небесам.

Перед глазами замелькали черные круги, заставив остановиться и несколько раз моргнуть. Тупая боль неприятно отозвалась в висках, и Вэнь Шаньяо сдавленно зашипел.

– Ян Сяо? – позвал Демон.

– Глаза… болят, – ответил он, массируя веки.

Взяв ученика за подбородок, Лу Чуньду запрокинул ему голову. Вэнь Шаньяо попытался сосредоточить взгляд на лиловых глазах шифу, но его лицо то и дело расплывалось, позволяя видеть только багровое небо со сверкающими молниями.

– Твои зрачки… – нахмурился Демон, но его слова заглушил бешеный стук сердца.

Не в силах больше смотреть на младшего мастера Лу, Вэнь Шаньяо перевел взгляд выше и похолодел от ужаса. Высоко в небе, окруженный сияющими молниями, парил человек. Его некогда белые одежды были рваными и потрепанными, с красными пятнами крови на рукавах. Ворот его шэньи спадал с плеча, открывая часть груди и длинный шрам шириной в три пальца. К поясу был прикреплен длинный лисий хвост, окрашенный кровью. На щиколотках и запястьях сверкали кандалы с обрывками цепей, а под стопами полыхали золотые кольца. Длинные белоснежные волосы с единственной алой прядью были забраны в неопрятный хвост, а на каждой скуле словно кисточкой были выведены изогнутые линии, которые также виднелись на ключицах и груди. В руке он сжимал длинное копье, вокруг которого, подобно серебристым рыбкам, метались молнии.