Книга Магические ритуалы и обереги, страница 36 – Евгения Потапова

– Людмила, у вас дома подушек нет? – спросила я, брезгливо морщась.

– Есть, но, может, вам или Мишке надо, – она схватила одну подушку и стала мять ее в руках.

Ойкнула и уронила ее на пол. На белой наволочке осталось несколько капель крови. Люда смотрела на свои руки, на пальцах и на ладонях выступило несколько капелек крови.

– Агнета, что это? – она протянула их мне и показала.

Подушка, словно ежик, ощерилась иголками. Помотала головой, чтобы снять наваждение, но никуда ничего не исчезло, иголочки торчали на своих местах, как на елке.

– У бабушки была аптечка? – спрашиваю Людмилу.

– Да, где-то там, – машет она в сторону кухни.

Взяла за запястье Людмилу и повела с собой на кухню.

– Агнета, как же так? Она ведь на них спала и ничего, получается, не чувствовала? – растерянно спросила она.

– Так они были предназначены для нее, вот и не чувствовала, – пожала я плечами.

– Она так ими всегда хвасталась, и такие они у нее пушистые, и такие замечательные. Правда, всю жизнь от мигрени страдала.

Нашла в одном из кухонных шкафчиков перекись и облила ей руки над раковиной.

– Кто хоть подушки делал, знаете? – спросила я.

– Да, мама моя делала и подруга ее, – Людмила растерянно хлопала глазами. – Мама пух гусиный у Ольги специально брала, чтобы подушки соорудить для сестры.

– Они же не ладили?

– Да, но не до такой степени. Мама хотела, чтобы у нее голова не болела, дескать, это всё из-за старых подушек. Вот ей парочку соорудила.

– Там четыре подушки, – уточнила я.

Мы с ней переглянулись.

– Чего делать-то? Она же мама моя, я ее люблю, – закусила губу Люда. – Не может быть, что это ее работа.

– А подруга? – спросила я.

– Так она померла в прошлом году, – махнула рукой женщина.

– Так она ежовые подушки могла преподнести, – покачала я головой.

– Зачем? – удивилась она. – Подружка всегда лучше жила, чем тетя, и муж у нее хороший был, и дети образец – для подражания, и дом полная чаша.

– Мало ли, чтобы не жила лучше ее. Люди разные, у всех свои мысли, могут и свои другому приписать. Например, могут завидовать, что волосы красивые, или кожа чистая, или китайский чайный набор имеется, или умеет шить. Да много чего может прийти в человеческую голову, зависть вызовет даже удачная выпечка плюшек, при голой жопе и кривом лице.

– Глупости какие, разве можно такому завидовать? – пожала она плечами.

– Неважно, – махнула я рукой. – Сама как думаешь, что делать будем?

– Если это мама, то я не хочу ей навредить, тети уже нет, ничего не исправить. Если это ее подруга, то смысла нет, ее уже нет в живых, да и тети нет. Так что выбрасываем так.

– Нет, так не пойдет, сейчас кто-нибудь подберет эти подушки и домой потащит, а потом страдать будет, – покачала я головой.

– Чего делать тогда?

– Вам, может, не понравится, – ответила я.

– Ну, – насупилась она.

– Распороть все подушки и пух перемешать, так и выкинуть. Такое подбирать явно никто не будет. Можно туда всякое тряпье покидать и мусор, или землю с горшков.

– Давай, – согласилась она.

– Застелить только всё надо, – сказала я.

– Простыни старые пойдут?

– Конечно.

Пол весь застелили. Людмилу я не пустила, подушки меня не кололи. Распорола сначала «ежика», что там с него посыпалось, и иголки, и булавки, и труха какая-то, и земля, и обломки от веника, и ости от перьев, и какие-то косточки, и чьи-то перья, лоскутки. В общем, набита подушка была всем чем угодно, только не нормальным пухом. Люда охала и ахала, заламывала руки и плакала.