Книга Волшебство с ароматом кофе, страница 19 – Виктория Серебрянская

Я подолгу выстаивала у борта корабля, иногда до рези в глазах вглядываясь вдаль, в надежде увидеть если не землю, то хоть что-то. Но картинка вокруг не менялась. Будто корабль не плыл в неведомые дали, а стоял на месте словно приклеенный.

На третий или четвертый день, когда капитан вышел на палубу во время моей прогулки, я набралась смелости и подошла к нему:

— Скажите, капитан Линнарт, — поинтересовалась я после положенного приветствия, — а море всегда такое пустое, как сейчас? Во время ваших плаваний вам разве не встречаются живые существа?

Капитан как-то досадливо хмыкнул:

— Вы очень наблюдательны, ваша светлость, — ответил с явной неохотой. — Обычно аристократки вашего круга не интересуются ничем подобным. — Я с трудом удержалась от желания поежиться. Вопрос моего попадания оставался открытым. Я не знала, как к этому отнесутся, если узнают. Но неловкость очень быстро забылась, когда капитан продолжил свою мысль: — И да, вы правы: океан аномально пуст. Ну, то есть, рыбу мы ловим. Но она, рыба, и другие обитатели морских пучин не выскакивают на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Как бывает обычно. И птиц тоже не видать. Хотя обычно альбатросы и поморники встречаются повсеместно.

Мне стало зябко посреди душного дня. Но я все равно спросила, хоть и ослабевшим от нахлынувшего страха голосом:

— Это может означать, что где-то поблизости находится большой и опасный хищник?

Я жадно смотрела в лицо капитану. Леннарт, прежде чем ответить совершенно спокойным голосом, долго смотрел куда-то в сторону, вдаль:

— Боюсь, герцогиня, что все гораздо хуже, — ровным голосом уведомил меня моряк. — Нет такого хищника, которого бы одинаково боялись птицы и морские гады. Но раз ни тех ни других здесь нет, значит, существует какая-то опасность, одинаково грозящая всем. Но я пока не могу сказать, что же это такое, — быстро добавил Леннарт, извинился и отошел.

На девятый день подобного путешествия с самого утра установилась невыносимая духота. Я проснулась совершенно мокрая под легким одеялом от того, что мне нечем было дышать. Несчастная Нора, обязанная носить форменное платье камеристки, находилась в предобморочном состоянии и мало чем могла мне помочь этим утром. И тогда я, скрипнув зубами, волевым решением постановила, что мы с камеристкой должны снять с себя все лишнее. Служанка даже очнулась, когда услышала подобную, с ее точки зрения, крамолу:

— Что вы, ваша светлость! — вяло замахала она на меня руками. — Это же совершенно неприлично!

Я наградила Нору хмурым взглядом:

— А кто об этом узнает, если на корабле лишь я — высокородная? Герцог в стазисе, а ты, Клайд и команда — простого сословия. Кто о нашей вольности доложит другим аристократам? Никто! Значит, и издеваться над собой нет смысла! А то, если обе свалимся в обморок, кто нам поможет? Так и по… помрем обе?

Я в самый последний момент проглотила слово «подохнем», заменив его более приличным и понятным камеристке. И Норе пришлось согласиться со мной. Тем более что я была ее хозяйкой и работодательницей. Мы обе сняли лишние юбки, облачились в светлые платьица из летящей кисеи с рукавами до локтя. Причем у камеристки такого не было, и я пожертвовала ей свое. Сразу стало легче дышать.

Этот день у всех обитателей корабля прошел под знаком духоты. Озабоченный капитан, я сама это слышала, велел дежурным глядеть в оба, чтобы не пропустить признаков надвигающейся бури. А также распорядился чаще менять вахтенных, чтобы в невыносимой духоте не притуплялось внимание. Самое странное, что при кажущемся отсутствии даже самого слабого ветерка корабль продолжал скользить по равнодушной водной глади, а паруса оставались наполненными, не обвисали. Последнее меня пугало больше возможной бури. Потому что противоречило всем законам физики.