Книга Волшебство с ароматом кофе, страница 81 – Виктория Серебрянская

— А зачем? Можно ведь приказать, и никто не посмеет отказать. Как никак, я — будущий король. А вот просить можно очень долго. И не факт, что получишь искомое.

И первый, подавая пример, заразительно расхохотался.

В первый миг я опешила. Потом обиделась: с чего это он ржет, спрашивается? А потом… Принц смеялся беззлобно и настолько заразительно, что я просто присоединилась к смеху Мартиниана.

Смех, как обычно водится, смыл все негативные эмоции, оставив после себя улучшившееся настроение и чувство легкости в душе. А отсмеявшись, я заглянула в синие глаза мужчины, с которым меня связала капризная судьба, хоть это и было сложно осознать:

— Да-а-а-а… Против правды не попрешь. Далеко ходить за примером не нужно: я вот попросила. И что?

Это был первый случай, когда я видела Мартиниана улыбающимся, в хорошем настроении. И надо сказать, что улыбка ему необычайно шла. На левой щеке появилась очаровательная ямочка, а глаза засверкали сапфировым огнем. Я даже засмотрелась на него.

— Не надо, — неожиданно заявил Мартиниан, уловив мой взгляд.

Уличенная в восторженном глазении на высочество, я смутилась, невольно покраснела и буркнула невпопад:

— Что?..

— Так смотреть на меня, — чуть качнул головой принц. — Вы красивая женщина, Эмма. Но я не располагаю собой. Мой брак должен быть династическим. Таким, чтобы ни один червяк не смог его опротестовать. И мои права на трон. А если я консумирую брак с вами, стать королем уже не смогу. Братец в лепешку расшибется, чтобы доказать мою несостоятельность, как короля. И неважно, четыре пятых из того, что он наговорит, будет ложью. Хватит того, что я нарушу одну из важнейших заповедей предков: возьму супругой простолюдинку. Простите.

На этот раз Мартиниан говорил мягко, с виноватыми нотками. Словно и впрямь был передо мной виноват. На него даже обижаться не получалось. И я неловко развела руками:

— Единственный принц, встреченный мной в жизни, и тот не про мою честь. — А потом, кое-что вспомнив, неуклюже перевела разговор: — А как так получилось, что вы — принц, но при этом я — герцогиня?

Мартиниан хмыкнул. То ли неумелой попытке сменить тему разговора, то ли моему невежеству. Но объяснил:

— Так и я герцог. Это мой официальный титул до того момента, как отец объявит меня наследником. Мы с Альфредом оба герцоги. Только один так и останется во главе своего герцогства. А второй…

Мартиниан посмурнел. И мне его немедленно стало жалко.

— Все так плохо? — спросила, осторожно касаясь его руки.

— Хуже и придумать сложно, — глухо ответил мне принц. — Мы тут застряли, предположительно, на год. А может, и больше. Это если вообще когда-нибудь сможем выбраться. Альфред за это время такого может натворить, что королевство перестанет существовать и я никогда не… Впрочем, неважно. Отца и мать жаль. Если мы не найдем способа выбраться отсюда, им придется иметь дело с разбалованным и развращенным сыном, из которого король и правитель, как из гнилушки фонарь.

Мне очень хотелось съязвить, мол, раз один из двух сыновей вырос таким, значит, сами в этом виноваты. Второй-то нормальный. Но я предпочла промолчать. Мартиниан — не дурак, сам все понимает. Зачем лишний раз тыкать его носом туда, где он ничего изменить не может. Вместо этого я мягко взяла его под руку и увлекла за собой в сторону выхода, намереваясь показать рощу кофейных вишен и хоть ненадолго отвлечь от проблем.