Книга Ведьма и столичный инквизитор, страница 147 – Анна Кайзер

Они шли от дома. Эшфорд и Лирея.

А за их спинами из окон особняка уже вырывались языки пламени, озаряя вечерние сумерки зловещим заревом.

Сердце упало. Инквизитор шел за ней, как послушный щенок, его осанка, всегда такая прямая и гордая, теперь была сломленной, покорной. Его лицо было обращено к ней с выражением тупого обожания. Я спрыгнула с коня и бросилась вперед, перекрывая им дорогу.

— Лирея, — выдохнула, останавливаясь в нескольких шагах от ведьмы с моим мужчиной.

Девица остановилась, ее некрасивое лицо исказила ухмылка.

— А вот и наша местная целительница подоспела. Впрочем, не удивлена. Ты всегда как затычка в бочке. Но удивительно невнимательная. Я какое-то время за вами присматривала. Мило, как вы с инквизитором играете в любовь. Мило, но так глупо.

— Зачем? — спросила я, глядя прямо на нее, игнорируя Эшфорда, который смотрел сквозь меня, не видя. — Почему ты к нам привязалась? Что мы тебе сделали?

— Он, — ведьма кивнула на Эшфорда, — убийца моей матери. Косвенный, но убийца.

- Кто твоя мать? Я не знаю, о чем ты.

- Ее смерть вся Эдерния видела! Весь этот чертов городок! Хоть кто бы слово против сказал. Мою мать, ведьму Марту, сожгли на площади. А он — служитель той системы, что это сделала.

Так вот в чем дело. Память услужливо подсказала: не так давно на главной площади действительно казнили женщину. Помнится мы с Эшфордом наблюдали ту казнь и разошлись во мнения.

— Так это тебя она покрывала? — догадалась я. — Говорили, она так и не призналась, откуда у нее тот амулет, никого не выдала.

— Она была как медведица! — голос Лиреи сорвался на крик, в ее глазах плясали отблески пожара. — До последнего защищала своих детенышей. Одним словом — Мать! Женщина! А мужчины… мужчины на такую жертвенность не способны. Они ветреные, слабые твари. Приходят домой, валятся на лавку — чешите мне пятки. А женщина должна и детей растить, и всех кормить, и по дому управляться, и в поле работать. И после всего этого еще и супружеский долг выполнять, пока этот увалень не захрапит. За это я этих кобелей и превращала в чудовищ. Они, по сути, ими и являются.

Ее ненависть была огненным вихрем, слепым и все уничтожающим.

Почему она так одержима убийствами. Ее мать была не такой. Смелая, приняла смерть в лицо, но не яростная. Так я ее чувствовала.

— Нельзя всех под одну гребенку равнять, — попыталась возразить, чувствуя, как моя собственная злость поднимается в ответ. — Все люди разные! В Эдернии много и хороших людей!

— Хороших? — Лирея засмеялась, и смех был леденящим. — Все они монстры! Только личину я им и правила, а душа и так гнилая. Они заслуживают самой мучительной кончины. А ты… — ее взгляд стал презрительным, — ты сама? Этого своим мужчиной сделала. Ты мне едва ли не противнее их всех. Предательница своего рода.

Я вспомнила, что сама когда-то думала так же. Думала, что союз ведьмы и инквизитора – это что-то невозможное, что сродни предательству. Но сейчас… сейчас я отказывалась в это верить.

— Ну, что ты? — Лирея насмешливо обвела Эшфорда взглядом. — Посмотри на него. Что в нем хорошего? Кроме смазливого личика и крепкого тела? Надо мыслить как ведьма, а ты… как баба на него смотришь. Сердце-то у него черное. Он таких, как мы, убивал немерено. В столице. Ты вообще спрашивала, скольких он убил?