Книга Ведьма и столичный инквизитор, страница 17 – Анна Кайзер

Но сегодня даже ее заразительное веселье с трудом пробивалось сквозь тучи моих мыслей. В голове, как назойливые осы, жужжали обрывки недавнего кошмара: серые, яростные глаза незнакомца у реки; жуткое превращение Карела; пульсирующий в ладони амулет с рунами...

Моими рунами! Кто-то их скопировал и извратил. Холодный ужас сжимал сердце при одной мысли.

Кто? Кто мог их знать?

Кто мог так извратить защитный узор, превратив его в орудие пытки и безумия?

Руны были уникальны, сложны, сплетены из древних символов и личной энергетики рисующего. Их знал только... Нет. Я резко тряхнула головой, отгоняя ледяную тень.

Не он. Не может быть.

Роостар. Мой учитель.

Тот, кто открыл мне мир магии, а потом...

Пальцы невольно сжались в кулаки под складками юбки.

Нет, его здесь нет, Тея. Успокойся.

Он далеко. Он не мог. Не мог узнать. Не мог найти.

Но уверенности не было. Только знакомая старая дрожь страха и глухая ненависть при одном только образе, всплывающем в памяти.

Встретиться с ним снова? Ни за что на свете! Лучше броситься в ту самую реку, что смыла спесь с незнакомца в черном.

- Тея! Ты меня вообще слушаешь? - Эльда дернула меня за рукав, ее голубые глаза смотрели с преувеличенным укором. Она остановилась посреди украшенной гирляндами из полевых цветов и лент улицы. - Ты сегодня какая-то... в облаках. Совсем как мой старик отец после третьей кружки эля.

Я насильно выдавила улыбку.

- Прости, Эльда. Просто ярмарка. Столько людей, шума. - Я махнула рукой в сторону главной площади, превращенной в пестрый водоворот веселья.

Деревья были увешаны фонариками в виде светлячков и солнц, ленты развевались на легком вечернем ветерке. На импровизированных подмостках скоморохи показывали фокусы с огнем, заставляя детей визжать от восторга.

Стояли ряды лотков: с душистым хлебом, медовыми пряниками в форме звезд и полумесяцев, ягодным морсом, глиняными свистульками и ленточками для гаданий, амулетами от злых сил.

В центре площади уже складывали огромный костер для традиционных прыжков – символ очищения и смелости перед грядущей второй половиной лета. Музыканты наигрывали на скрипках и дудках, обещая пляски до упаду.

- Ну конечно шум! Это же праздник. - Эльда легко подхватила мою руку под локоть и потащила дальше, ее голос вновь зазвенел, как колокольчик.

Вдруг девушка резко остановилась, заставив меня чуть не споткнуться, и с восторженным вздохом ткнула пальцем куда-то в толпу за лотком с пряниками.

- Смотри-ка, смотри! Вон он! – прошептала подружка, как заговорщица, но так, что слышно было, наверное, через три улицы. – Видишь? У карусели? В жандармском мундире? Это же Шейн.

Я лениво проследила за ее взглядом. Возле ярко раскрашенной карусели, где визжали дети, действительно стоял молодой мужчина в хорошо сидящей темно-синей форме городской стражи. Он был высоким и плечистым. Солнечные лучи играли в густых светлых кудрях, которые он, видимо, тщетно пытался пригладить. Когда парень повернулся, я разглядела открытое, приятное лицо с широкой улыбкой и ясными голубыми глазами. Жандарм что-то весело крикнул детям и заразительно рассмеялся.

- Ну как? – Эльда толкнула меня локтем в бок, сияя. – Говорю же – пригож! Самый видный парень в страже. Настоящий спортсмен! Говорят, прошлым летом реку в самом широком месте переплыл на спор. От мыса до Старой Мельницы. Представляешь? - Она мечтательно вздохнула. – Силач, красавец, и служит честно. Настоящий герой!