Книга Ведьма и столичный инквизитор, страница 20 – Анна Кайзер

Праздник Середины Лета бушевал, как живое, дышащее существо. Фонарики-светлячки мерцали в кронах лип, гирлянды из полевых цветов раскачивались под порывами ветра, разнося аромат ромашки и василька. Музыка – задорные переливы скрипок, бубенцов и дудочек – звала в пляс. Пары кружились, смеялись. Лица сияли неподдельной радостью.

Вот бы пива глоток. А лучше кружечку.

Как давно я смеялся так? По-настоящему? Эта мысль пронзила сознание, острая и незваная. Не тот ледяной, циничный хохот над глупостью преступников или абсурдом канцелярской волокиты. А тот, что рвется из самой глубины, от переполняющего душу тепла. В памяти, словно калейдоскоп, мелькнули осколки былого.

Солнечный луч в витражном окне столичного храма, падающий на белоснежные локоны. «Эвелин, ты согласна?» – мой собственный голос, молодой, дрожащий от надежды. Ее смех, легкий, как шелест дорогого шелка, и кивок, от которого сердце замерло, а потом забилось с бешеной силой. Белое платье, удушающий запах лилий и ее тонкая рука в моей.

Клятва навеки. Глупец.

Брачное ложь, ее кожа под моими пальцами, бархатистая и обманчиво теплая. Страсть, смешанная с нежностью, казавшаяся вечной. «Я тебя люблю, Эшфорд. Только тебя.».

Ложь. Сладкая, как яд.

Стол, заваленный отчетами о нечисти в пригородах. Поздняя ночь. Ее голос, холодный и раздраженный: «Опять? Вечно твоя работа! А бал у герцогини? Ты обещал!». Звон разбитой о камин хрустальной вазы.

Ее слезы. «Ты скучный, Эшфорд! Ты как твой каменный замок – красивый, но холодный и пустой».

Приоткрытая дверь в будуар жены. Полумрак, пробиваемый единственной свечой. Разбросанная одежда. Бесстыдные стоны, перемежающиеся смехом, знакомый голос брата, шепчущий что-то. И ее ответный смех. Шаг вперед. Картина, выжженная в мозгу: их тела, сплетенные на кружевном покрывале семейного ложа.

«Эш! Брат! Это... это не то, что ты думаешь!» – глупые и бесполезные слова Сайруса.

Моя собственная мысль, какой же я болван. И лед. Абсолютный, пронизывающий до костей лед. Ни криков, ни слез – только оглушительный гул в ушах и ледяная пустота, разверзшаяся внутри.

Я сжал кулаки так, что костяшки побелели, а ногти впились в ладони. Боль – слабая, тупая – вернула к настоящему. К этому балкону. К этому провинциальному городишке. К этому оглушительно-веселому празднику, который был мне чужд.

Именно поэтому я схватился за это задание в Эдернии.

Бегство.

Подальше от стен столичного особняка, где каждый портрет, каждый запах, каждый шелест шторы напоминал об измене и предательстве самых близких. Бегство в работу. В роль бездушного механизма Ордена. Здесь я был только Инквизитором Блэкторном. Машиной для расследований и уничтожения нечисти.

Вот поэтому женщинам никогда не надо показывать свои слабости. После этого они «не уходят» даже если сильно себя попросить.

Мой взгляд, скользивший по пестрой, шумящей толпе праздника, словно вдруг замер. Неподалеку от музыкантов, там, где гудение волынки смешивалось со смехом и топотом каблуков, кружились две девушки. Одна – светловолосая, с косой, похожей на спелый колос, смеялась беззаботно, ее синее платье мелькало, как крылья трепещущего мотылька. А вторая…

Рыжая.

Как костер в безлунную ночь. Как расплавленная медь, выплеснутая на закатное небо. Знакомые волосы, цвета дикого огня. Теяна. Травница с опушки. Та самая, что вцепилась в спину чудовища с безумной отвагой, чтобы сорвать проклятый амулет. Которая кричала о человеке там, где я видел лишь монстра.