Книга Ведьма и столичный инквизитор, страница 33 – Анна Кайзер

— Ладно, — буркнул я. — Где этот дворец страданий?

Дорога к поместью Мемлоков пролегала через более респектабельную часть города. Каменные особняки с черепичными крышами, ухоженные сады за коваными оградами. Чем ближе к цели, тем внушительнее становились владения. И вот он – Дом Мемлоков.

Не дворец, конечно, но весьма солидное строение из светлого камня, с колоннами у входа, которые, впрочем, выглядели слегка неуместно, как бантик на свинье. Большие окна, мраморные ступени, ведущие к тяжелой дубовой двери с бронзовым молотком в виде львиной головы.

Меня встретил дворецкий. Сухопарый, как щепка, с лицом, словно высеченным из гранита. Он был облачен в ливрею цвета заплесневелого бордо, которая висела на нем мешком.

— Господин Инквизитор Блэкторн? — произнес мужчина тоном, каким, наверное, объявляют о начале Страшного Суда. — Семья ожидает вас в Голубой гостиной. Пожалуйте.

Меня провели через холл. Высокие потолки, лепнина, неуклюже пытавшаяся изобразить что-то древнее и возвышенное, мраморный пол, по которому мои сапоги гулко стучали. Повсюду – портреты. Огромные, в золоченых рамах. Мужчины с тяжелыми, обрюзгшими лицами, двойными подбородками и маленькими, заплывшими глазами; женщины – в пышных платьях, с выражением вечной обиды на лице. Все они смотрели на меня с глуповатым выражением псевдовеличия.

Хотя бы художник не покривил душой. Ведь вряд ли они сошлись на таком результате будучи в сто раз краше.

«Вот оно, генеалогическое древо, – подумал я. – Сплошной ствол обжорства и ветви лени. Ни одного намека на ум или хотя бы привлекательность.»

Голубая гостиная оправдывала название – обивка мебели, портьеры, даже ковер были выдержаны в различных оттенках голубого и синего, создавая впечатление, будто находишься внутри аквариума. И в этом аквариуме копошились его обитатели.

Первой поднялась навстречу мать семейства. Госпожа Мемлок, должно быть, за шестьдесят, но тщательно законсервированная дорогими кремами и тугими корсетами. Ее лицо, когда-то, наверное, миловидное, теперь напоминало перезрелый абрикос – мелкие черты, множество морщин, но все подтянуто и накрашено. Глаза, острые и влажные от слез, сверлили меня с порога.

Дама была одета в шелковое платье немыслимого лилового оттенка, усыпанное кружевами и брошками, каждая из которых могла бы кормить семью крестьянина средней руки в течение года. От госпожи волнами несло тяжелым, цветочным парфюмом.

– О, господин инквизитор! Наконец-то! – заголосила она, протягивая ко мне дрожащую, руку в дорогой перчатке.

Я едва коснулся кончиков холодных пальцев губами.

– Мы в отчаянии! Совершенно! Это кошмар! Наш бедный, бедный Эдгар!

Рядом с ней встал мужчина лет сорока – старший сын, судя по всему. Он был копией отца с портретов, только в более мягкой, разжиженной версии. Тучный, с дряблым лицом, заплывшими глазками и жирными губами. Его дорогой, но явно тесный камзол боролся за существование, обтягивая огромный живот.

– Гюнтер Мемлок, – представился мужчина хрипло. – Старший сын. Мы… мы потрясены до глубины души, господин инквизитор.

Поодаль, на других диванах и креслах, расположились еще четверо братьев. Всех возрастов и степеней упитанности, но все неоспоримо Мемлоки – те же щеки, те же маленькие глаза, та же аура ленивой сытости. Они перешептывались, поглядывая на меня с любопытством.