Книга Ведьма и столичный инквизитор, страница 34 – Анна Кайзер

«Никто из них», – подумал я, окидывая их беглым взглядом, – «никогда в жизни не знал настоящего труда или тягот. Их мир – еда, сон, мелкие интриги и счет доходов с имений. Инквизиторов среди них быть не может по определению не смотря на действующий королевский указ».

В центре комнаты царил хаос, сосредоточенный вокруг огромного дивана, на котором, как огромный жирный сом, выпучив глаза возлежал больной. Мужчина лет тридцати. Эдгар Мемлок, судя по всему. Он был огромен. Одутловатое лицо цвета теста, мелкие, заплывшие глазки, влажно блестевшие от страдания. Одет в шелковый халат, который с трудом сходился на его брюхе. Мужчина тяжело дышал, временами стеная.

И, наконец, в углу, у окна, стояла девушка. Невеста. Мицика. Восемнадцать лет, тонкая, как тростинка, в невероятно дорогом, расшитом драгоценными камнями платье цвета рассветной зари. Ее лицо было бледным, глаза опухшими от слез или бессонницы. Девица держалась отстраненно, словно стараясь стать невидимой. Пальцы нервно теребили край плотной белой перчатки на левой руке.

«Ее положение здесь было очевидным. Дорогая покупка для этой семьи обжор», – безжалостно подумал я.

И явно несчастная.

– А где глава семейства? – спросил, окидывая эту печальную ассамблею взглядом.

– О, бедный мой супруг! – заголосила госпожа Мемлок. – У него от горя колики в животе. Хотел спуститься, приветствовать вас, господин Инквизитор, но не смог. Совсем измучен. Старший сын мой, Гюнтер, спать не может от переживаний! Младшенький, – она кивнула на одного из жующих братьев, – так расстроился, что есть не может! Совсем аппетит пропал. Видите?

Указанный «младшенький», парень лет двадцати, весом явно за центнер, в этот момент запихивал в рот эклер целиком. Он смущенно замер, крем выступил у него в уголке рта.

Я едва сдержал саркастическую улыбку.

Не может есть… Да они все здесь, похоже, страдали лишь от невозможности втиснуть в себя еще один пирог.

- Колдовство… Это колдовство. Не иначе, - простонал пострадавший со своего лежбища.

– Спасите моего бедного Эдгара! На него наслали порчу! Прокляли! Иначе как объяснить этот… этот кошмар! – запричитала госпожа Мемлок.

– В чем же заключается кошмар, госпожа? – спросил, стараясь сохранять ледяную вежливость, отстраняясь от ее парфюмерного облака. Мой взгляд скользнул по Мицике. Она вздрогнула и опустила глаза.

– Наш Эдгар, он только женился! И вот уже третий день он болен. Страшно болен! – Госпожа Мемлок закатила глаза, словно не решаясь произнести кощунство. – Третий день не выходит из уборной! И не то, что не выходит… а там… там ужас! Кровь! И запах!

Я приподнял бровь. Диарея с кровью? Звучало неприятно, но уж точно не как результат темной магии. Скорее, как результат темного отношения к собственному желудку.

- А главное – он не может, – Госпожа понизила голос до шепота, наклонившись ко мне, –исполнить супружеский долг! Три дня кошмара. Невеста вот, истомилась по жениху! – Она махнула платочком в сторону Мицики, которая опустила глаза, но я заметил, как уголки ее губ дрогнули.

Истомилась? Скорее, вздохнула с облегчением

– Это же явное колдовство! Чтобы опозорить наш род. Лишить нас наследника. – продолжила мать семейства.

Было видно, что новоявленной невесте неприятно здесь все и все. И что ей очень жарко. Но в отличие от госпожи Мемлок, которая была в тонких кружевных почти прозрачных перчатках, юная Мемлок почему-то надела плотные.