Книга Ведьма и столичный инквизитор, страница 53 – Анна Кайзер

Порошок белой ивы в моей слюне. Я спасу его, даже если он этого не хочет.

Вновь прильнув к сухим мужским губам, я сама удивилась, когда он разомкнул губы первым и его язык прильнул к моему. Аптекарь левой рукой вцепился мне в волосы. Они и без того были спутаны. Дыхание перехватило. Пора было разрывать поцелуй. Но парень простонал мне в губы и с жадностью продолжил меня целовать.

Времени подумать правильно это или нет у нас, собственно, не было. Колокольчик над дверью звякнул.

- Срамота-то какая!

И без того было неприятно, а тут эти двое. Те, кого я меньше всего сейчас хотела бы видеть.

- И не говорите, Руша. Подойдете к нему ближе, и он тоже Вас так засосет. Вот что делает с мужчиной слишком долгое воздержание и не погубленная девственность.

Эшфорд Блэкторн был в своем репертуаре.

- Вы что-то тут нюхали! Раскидали! Я сюда ни ногой больше! – голосила Руша.

Конечно, она врала. Куда же ей еще пойти, как ни в аптеку, а хорошая лавка с лекарственными травами здесь всего одна.

- Потолок беленый посыпался, - заверил свою подругу-сплетницу столичный модник. – Все потому, что демоны вселились в этого храбреца. И богиням там что-то не понравилось.

- Я вообще-то тороплюсь, - я схватила коробку с остатками белой ивы на дне. Никогда не будет лишней такая ценность.

- Еще бы! Если б ты не торопилась, мы бы тут такое увидели, - Эшфорд глумливо улыбался.

Но кажется не было в его улыбке ничего веселого. Искреннего.

Руша приставным шагом, опасаясь, что ее тоже поцелуют, но не желая быть второй в очереди, продвинулась к прилавку.

- Челюсть-то прикрой, - сказал Блэкторн аптекарю.

Колокольчик звякнул. Я вышла, но все еще слышала этот его надменный тон.

Ну, теперь хотя бы с одной миссией справилась. Вряд ли подмену амулета Элиасу удастся так легко обнаружить, когда он занят теперь другими мыслями.

Теяна

Под каждым кусточком, за каждым деревом каждой букашке и каждой собаке Баба Руша с радостью возвестила о моем грехопадении с аптекарем:

- На мужчин кидается. Не ровен час и вас коснется. А аптекарь этот… Ну, дает!

Опосля люди запутались, что за аптекарь. И старого Хануса, деда Элиаса, приплели по утверждениям Гивельды «Словно бес в него вселился. Вспомнил молодость» и в том варианте сам на меня бросался. И трех женатых фармацевтов из более мелких лавочек жены допрашивали «не тебя ли Теяна сам губами засасывала?».

Женщины сторонились, мужчин за локоток, удерживая словно и на них кинусь. А противоположный пол разделился на два лагеря. Одни опасливо шушукались, другие подмигивали. Ожидая своей очереди.

Особенно старики. Гивельде в городе верили больше. За два минувших дня, от былой репутации, выстраиваемой два года, не осталось и следа.

Ну, и ладно. В город я, итак, не слишком часто хожу. А придумают нового козла отпущения – и про меня забудут.

Лес сегодня был тих, светел, и снабдил заготовками сильфиум-травы, которую я развесила под потолком сушиться. Руки даже до огорода добрались. Проредив грядки, провела день спокойно в трудах и заготовках. Такие моменты одиночества ощущает все чаще, что чем дольше одна, тем больше к этому привыкаю. И одной прожить можно. Не так-то скучно.

В очаге мирно потрескивали угольки. Берни спал в своем углу на подстилке из соломы, свернувшись калачиком. Его бело-рыжий бок мерно поднимался и опускался.