Книга Ведьма и столичный инквизитор, страница 73 – Анна Кайзер

Брандт усмехнулся, коротко и беззвучно.

- Она старая и упрямая. Бормочет что-то. Но ничего четкого не говорит. Ни имен, ни мест. Дознаватели говорят - время терять бессмысленно.

Холодная волна негодования захлестнула меня.

- Время терять? Командор, это же единственная зацепка! Единственный свидетель, который может привести нас к источнику! К тем, кто стоит за этими амулетами. К той самой «Лирeе». Мы должны...

- Мы должны поступить по Закону и очистить землю от скверны! – Брандт ударил кулаком по столу. Склянки с чернилами подпрыгнули. Его лицо исказилось гримасой ярости и боли. - Она виновна! Амулет – доказательство! Она связана с тем, что творится в лесу. С теми трупами. С превращениями. Каждое мгновение, что она дышит – она не заслужила. А в это время те, кого она амулетами заколдовывала – ходят где-то в чудовищном обличии.

- Командор, – я попытался вставить голос разума, понимая, что спорю с глухой стеной его фанатизма, но не в силах смириться. – Допрос квалифицированным специалистом может дать результат. Спешка...

- Спешка? – Виктор перебил меня, вскочив. Его тень, искаженная тусклым светом масляной лампы, заплясала на стене, как демон. – Ты знаешь, что такое дать нечисти время, Блэкторн? Ты помнишь уроки наставника? Или столичный комфорт тебя размягчил?

Упоминание наставника, Корнелиуса Вангра, старого инквизитора из столицы, прозвучало как удар хлыста. Память перенесла меня на десять лет назад, в холодный, продуваемый всеми ветрами двор цитадели Ордена.

Мне было шестнадцать. Молодой, идеалистичный, еще верящий, что мир можно изменить милосердием. А вокруг меня – запах дыма и горелого мяса.

Пламя лизало высокий столб, обвивая привязанную к нему фигуру. Женщина. Молодая. Почти девчонка. Ее крики, сначала пронзительные, молящие, превратились в хриплое, животное завывание. Я отвернулся, желудок сжался в тугой узел, подкатывала тошнота. Рука Вангра, тяжелая, как гиря, легла мне на плечо, заставив вздрогнуть.

- Смотри, Эшфорд, – его голос, низкий и безжалостный, как скрежет камней, пробивался сквозь треск пламени и предсмертные хрипы. – Смотри и запоминай. Это лицо истины.

- Это жестоко, наставник! – вырвалось у меня, голос сорвался. – Она ведь могла раскаяться! Или быть невиновной.

Вангр повернул ко мне свое лицо, изрезанное морщинами, как старая карта адских земель. Его глаза были пустыми.

- Невиновной? – он фыркнул. – Она околдовала целую деревню. Заставила отца убить сына из-за коровы. Мать утопила новорожденного, повинуясь ее воле. А потом эта ведьма смеялась над их горем. У нечисти, Эшфорд, – духов, колдунов, ведьм, всех этих извергов, – нет сердца. В груди у них камень. Холодный и черный. Они не чувствуют боли, сострадания, любви. Они лишь мастерски притворяются. Чтобы посеять сомнения в наших сердцах. Чтобы мы задумались: «А вдруг?». Чтобы мы усомнились в своей правоте.

Вангр ткнул пальцем в сторону костра, где крики уже стихли, остался лишь ужасающий треск и чад.

- Знаешь, что происходит, когда даешь им шанс? Когда колеблешься? Она убила бы и инквизитора, и стражу, и сбежала бы при первой возможности. А потом нашла бы новую жертву. Новую деревню.

- Но не все же ведьмы такие могущественные и злые? – попытался я возразить, глотая ком в горле. – Помните, та бабка в Шалмере, которую сожгли на прошлой неделе, она просто лечила травами.