Книга Гостинцы от Снежной Царицы. Мороженого не желаете?, страница 100 – Вика Рубина, Эмма Фэйт

— Как же я счастлив это слышать, госпожа Сафина. — воскликнул Биркин. — Полностью к вашим услугам. Сейчас Нелли спустится, и мы будем готовы ко всему. Милая, куда ты запропастилась? К нам гости!

Нелли Марковна не заставила себя долго ждать, и когда все приветственные церемонии завершились, Савелий Анисимович поинтересовался:

— Чем же два пожилых духа могут быть вам полезны, герцогиня?

— Как раз очень можете. Меня интересует все, что связано с кулинарной магией.

Старик наморщил лоб.

— Кулинарной? Вы, душа моя, уверены?

— Уверена. — заверила я. — А что, с этим есть какая-то проблема?

Савелий Анисимович замялся. Нелли Марковна легонько толкнула его в бок.

— Не проблема, разумеется. Просто, как бы вам сказать…

— Скажите прямо. — посоветовала я. — Я взрослая девочка и не нужно ходить передо мной на цыпочках.

Биркин вздохнул и возвел глаза к потолку. Потом облокотился на стол рядом со мной и в задумчивости перелистнул пару страниц из книги про аспекты сглазов.

— А вы чаю не желаете? — внезапно спросил он. — У нас булочки свежие, Нелли с вечеру тесто затворила, утром мы их испекли. Мягкие, с корицей, тесто во рту тает.

— С удовольствием попью с вами чайку, Савелий Анисимович, дорогой, но в другой раз. — сказала я. — Дело отлагательств не терпит.

Старый архивариус вздохнул.

— Вот в том и штука, милая моя Сафина, что вам придется отложить ваше дело.

— Это почему же? — не поняла я.

— Раз уж вы настаиваете, скажу как есть.

Забавно — это вполне уместное предложение, учитывая, что мы ведем речь именно о кулинарной магии.

— Когда-то давно по всему государству прокатилось что-то вроде… массовой истерии. Люди в одном городке средь бела дня высыпали на улицы и принялись плясать кто во что горазд. Вроде бы ерунда, такое на каждом фестивале происходит, верно? Да только пляска эта не прекращалась целых пять дней. Люди обливались потом, забывали про родных и близких, в изнеможении и усталости падали на мостовые, остановиться они не могли никак. Ни музыки им не требовалось для этих плясок, ни песен.

Когда это странное происшествие закончилось, в городок приехали жандармы. Они установили, что все началось с одного мельника, который съел буханку хлеба, выпеченную его женой. А эта дама была весьма далека от образа благопристойной горожанки и слава о ней по округе шла дурная, если не сказать хуже. Вот народ и счел, что она… скажем так, так наворожила, что буханка хлеба людей и ввергла в транс. Собрался совет в правительстве, и ученые маги-академики быстро постановили, мол, кулинарная магия есть наглейший способ контроля над людским сознанием. Блажь и глупости, конечно, но люди в эту блажь поверили охотно. И с тех пор магам-кулинарам в нашем государстве житья не стало. Их коллегию быстро позакрывали, виднейших практиков разогнали, а бесценные труды сожгли.

Я подавила горестный вздох. Ничего нового здесь нет. Толпа людей — это совершенно отдельный организм. И думать он, этот организм, совсем не склонен. Но ведь архив потому и называется архивом, что в нем все сохраняется, разве нет?

— Неужели и здесь ничего не осталось? — спросила я без особой надежды.

Савелий Анисимович грустно ущипнул себя за ус.

— Я человек рачительный, лишней бумажки не выброшу, так что моей вины в том нет, сударыня, но, боюсь, по этому профилю здесь найдутся лишь жалкие крохи. Крупицы от того былого собрания, которое имелось в библиотеках когда-то.