Книга Порабощенная душа, страница 17 – Кери Лейк

— Ублюдок!

Оно вибрировало у его рёбер, и ожог от демортиса распространился по его крови, как пламя. Он едва мог дышать, когда его мышцы свело.

Дрели всегда были заготовлены для самого жестокого вида пыток. Большинство инфорсеров предпочитали ножи и кирки. Более чистые разрезы плоти. Интимно. Дрели выливали слишком много крови, изуродовывали плоть так, что её нельзя было правильно восстановить, и давали инфорсерам доступ к уязвимым внутренностям тела демона.

Инфорсеры никогда не разговаривали во время пыток, и эта черта делала их ещё более пугающими, поскольку жертва понятия не имела, утихнет ли боль или будет продолжаться вечно.

В ухе Гевина раздался плеск, скорее всего это его плоть, запуталась в соединении биты и сверла. Гул дрели вызывал резкие вспышки света за его зажатыми веками. Он стиснул зубы, мышцы напрягались с каждым рывком мяса, наматывавшегося на металлический наконечник биты. В большинстве случаев сыны Гнева редко ощущали боль. Их тела реагировали на нападение так же быстро, как оно происходило, но инфорсеры обладали особыми талантами — талантами, которые позволяли им проникать в разум и физическое тело. Брат Гевина, Зик, захваченный инфорсером, не понаслышке знал, насколько близок к смерти может оказаться ублюдок, оказавшись в состоянии психологического ада, прежде чем его вернут обратно в реальность.

Мысли о Зике придали решимости. Если его брат мог вынести такой уровень боли, не зная, позволит ли зверь ему уйти, то и Гевин сможет выдержать это.

Сверло замедлило ход и заглохло. Когда инфорсер потянул его, в ухе Гевина раздался треск.

Еб*ть!

Он застонал от сильной боли прямо под рёбрами.

Едва различимый в темноте, инфорсер остановился, потряс сверлом и осмотрел его.

Два когтистых пальца исследовали рану Гевина, вонзая его в органы, словно зазубренный ледоруб, и он приподнял задницу от бетона, напрягаясь от мучительной боли внутри грудной клетки — словно ножи царапали его кость, и именно тогда он почувствовал это. Объект застрял глубоко внутри его тела. Сверло застряло в мышцах.

Зашибись просто.

Чьи-то руки подняли его на бок, и его не испугало то, что его руки вывернулись в ремнях. Стал глубже исследовать пальцами, дёргая за небольшой металлический выступ.

Яд просачивался в его кости, пока они не затвердели и не загорелись, словно вот-вот сломаются, — мучительный треск раздался под кожей.

— Иисусе!

Инфорсер буквально бросил дрель на пол, разбив её на куски под звуки, напоминающие, как костяшки разлетаются по бетону.

Гевин осмелился сделать неглубокий вдох через нос, пытаясь удержать рёбра от расширения и не протолкнуть биту глубже.

Как будто зверю вдруг всё это надоело, спина Гевина снова ударилась о бетон, а стук ботинок сигнализировал об его уходе.

Поскольку биты дрели всё ещё была в его ребрах, яд затуманил его разум, пытаясь довести его до безумия.

Тёмная гробница смещалась, расширялась и сужалась в размытых рамках, сквозь которые из тьмы появлялись и выходили лица инфорсеров, заключенных, которых он победил, и его братьев.

Его братья.

Могло пройти несколько часов за то время, которое Гевину потребовалось, чтобы успеть обвинить себя, обдумать всё, что ему так не хватало. Новорожденный сын Логана и как Гевин впервые стал дядей. Прогресс Зика. Психическое состояние Ферно. Святая святых.